Прокурор Никола. Вячеслав Белоусов

до этого пипикали короткие гудки в трубке – заместитель прокурора области с кем-то разговаривал.

      Когда они спускались вниз, майор, все время поглядывающий на Ковшова, не выдержал, спросил:

      – Ну как?

      – Игорушкина на месте нет. Занят другими вопросами. Поедем на место этим составом. Старших следователей и важняков пока беспокоить не будем, районных тоже.

      – Уже кое-что, – посветлел майор. – А вот и Владимир Михайлович нас поджидает.

      Шаламов покуривал возле «уазика», о чем-то мирно беседуя с шофером.

      – Вперед и с песней? – кивнул Ковшов приятелю.

      – Получил ценные указания? – не упустил момента подколоть его тот, занимая прежнее место в машине.

      – Виктор Антонович распорядился больше никого не брать.

      – А районников?

      – Обойдемся.

      – Значит, расхлебывать нам до конца?

      – Начальство решит потом. Игорушкина на месте нет.

      – Знамо дело, нам.

      – А мы на что, Владимир Михайлович? – заулыбался Серков, обернувшись, и кивнул шоферу. – Гони, Сашок, к храму.

      – От вас пользы, как от козла молока, – нахмурился Шаламов. – Неделю побегаете, а там сгинете. Знаю я оперов.

      – Обижаете, Владимир Михайлович. За милицией, может, и водятся такие грешки, а мои орлы не подведут. Пока все точки не расставим…

      – Ладно. Ловлю на слове. Вашими молитвами…

      Ковшов не мешал их «объяснениям в любви», размышляя над услышанным от заместителя прокурора области, хотя Колосухин и был, как обычно, лаконичен. Озадачивала неординарность ситуации. Выходило, что они еще до трупа не добрались, а высшие лица области уже все на уши поставлены. Генерал Комитета Марасев доложил Боронину в обком партии, Торину в облисполком и в прокуратуру. Событие действительно чрезвычайное. Даже из того, что поведал майор, видно невооруженным глазом. Но все ли он поведал? Гэбэшники не могут без секретов. Своих тайн они не открывают никому. Однако самое неудовлетворительное было то, что на месте происшествия, кроме опера Волошина, никто еще не был. Даже они, которым поручалось это сделать, не знали толком ничего. Объективности никакой, а наверху уже все известно…

      – Вот мы и на месте, – вернул Ковшова на грешную землю Серков. – Приехали, Данила Павлович. Вы что-то задумались?

      – Тихо, однако, – подал голос и Шаламов. – А вы, товарищ майор, о какой-то суматохе беспокоились?

      – Прекрасно, если я ошибаюсь, – тревожно оглядывал церковь и прилегающие служивые строения Серков. – Странно, но и праздношатающейся публики не видать…

      – Какой, какой публики? – разинул рот Шаламов от неожиданной тирады майора.

      – Шляющейся! – в сердцах бросил тот. – Нам бы теперь побыстрей лейтенанта Волошина отыскать!

      Он не договорил. Из дверей храма торопливо вышел высокий сутулый человек в черной рясе и, колпаком на голове, поклонился приехавшим и, выбрав Серкова, соскочившего с переднего сиденья, двинулся к нему навстречу, внятно произнес, не поднимая головы:

      – Доброго здравия вам, люди державные[4].

      Приехавшие

4

От слова «держава» – сила, власть (согласно церковнославянскому языку).