Охота на охотников. Валерий Поволяев

стояла Ольга Николаевна, длинноногая, белокожая; розовый, аккуратно простеганный в косую клетку халатик едва прикрывал ее потрясающее тело. Она смотрела на Каукалова большими близорукими глазами по-девчоночьи доверчиво и как-то беспомощно – все-таки Ольга Николаевна умела быть очень разной. Каукалов невольно сглотнул слюну.

      Густой, тяжелый, видать, очень дорогой парик плотно сидел у нее на голове и выглядел не менее своим, чем у иной дамочки родные волосы. Во всяком случае, если бы Каукалов не увидел рядом с собой на подушке лысеющую голову Ольги Николаевны, он ни за что бы не догадался, что она носит искусственные волосы. Каукалов вновь сглотнул: все-таки Ольга Николаевна была соблазнительной.

      – Проходи, – произнесла она с легкой улыбкой и круто, как-то очень резко, по-солдатски развернувшись, двинулась в глубину квартиры. На ходу скомандовала: – Дверью только посильнее хлопни, а то замок начал что-то заедать.

      Каукалов послушно хлопнул дверью – в ответ где-то тонко звякнуло стекло. Ольга Николаевна на ходу, не поворачивая головы, выругалась матом.

      Как она это сделала, Каукалову понравилось, он не сдержался, растянул рот в одобрительной улыбке. Обычно мат не идет женщинам, но только не Ольге Николаевне.

      – Я тут обнову тебе привезла, – и добавила строгим учительским тоном: – А пока марш в ванную!

      Каукалов увидел, что на кровати лежит новенькая милицейская форма. На серой форменной куртке погоны капитана, а справа, к карману, куда обычно цепляют ордена, привинчен наградной милицейский значок.

      – Одевайся! – приказала Ольга Николаевна Каукалову, и тот, подхватив с постели серые суконные штаны с красным кантом, торопливо натянул их на себя. Потом надел куртку с новенькими, плохо гнущимися погонами.

      Впрочем, форма была новенькая, неглаженая, пахнущая резкой химией, отпугивающей разных мух, паучков, моль, прочих любителей полакомиться казенным добром, рукава мятые, на брюках вместо одной складки нарисовалось целых три. Ольга Николаевна обошла кругом босого, кривовато стоявшего на ковре Каукалова.

      – Отгладить форму – это проще пареной репы… Ну-ка, подними руки! Фриц из Сталинграда… – Она пощупала Каукалова под мышками, спросила: – Не жмет? – Дернула куртку за полу, ответила сама себе: – Не жмет. Длина нормальная. – Ухватив пальцами складочку ткани на брюках, сильно потянула. Тонкие изящные пальцы Ольги Николаевны были цепкими, ткань на брюках затрещала, но не порвалась. – Ну что ж… – удовлетворенно заключила она и опять обошла Каукалова. – Все о’кей! Сам-то ты как ощущаешь себя в этой одежде?

      – Нормально, – ответил Каукалов, хотя форма ему не нравилась – не только милицейская, а всякая вообще. Это присуще каждому человеку, прибывшему из армии: два года, проведенные там, способны отбить вкус ко всякой одежде, имеющей погоны, но высказываться по этому поводу не стал.

      Из-под тахты Ольга Николаевна достала плотный полиэтиленовый пакет, кинула на ковер.

      – Это – форма для твоего напарника, – потом вытащила еще один пакет, также