Князь Тавриды. Николай Гейнце

с каждый час ожидаемым разрешением от бремени княгини, – Дарья Васильевна знала это, так как бывала в Несвицком, имении княгини, почти ежедневно, и даже отрекомендовала ей повивальную бабку, – тоже показалось для сметливой старушки имеющей значение.

      Она вспомнила усиленные просьбы сына по возможности сообщать ему подробные сведения о княгине и о том, получает ли она какие-либо вести от своего мужа, то есть князя Андрея Павловича, камердинер которого теперь лежал у ее ног, и решила выпытать от последнего всю подноготную.

      – Зачем же тебе или твоему князю понадобился мертвый ребенок? – уже прямо спросила она его.

      – Все скажу с глазу на глаз, матушка-барыня… – поднял с земли голову, не вставая с колен, Степан.

      – Встань, – сказала Дарья Васильевна, уже совершенно оправившаяся от первоначального испуга. – Ступай, Емельяныч, ты мне больше не нужен.

      Старик направился к двери, окинув подозрительным взглядом Степана Сидорыча.

      Последний все продолжал стоять на коленях.

      – Встань! – повторила Дарья Васильевна. – и рассказывай…

      Степан встал с колен.

      – Только не ври… – добавила Потемкина.

      – Как на духу расскажу всю истинную правду, матушка-барыня, – заявил Степан.

      Он действительно во всех подробностях рассказал Дарье Васильевне поручение князя Андрея Павловича, не признающего имеющего родиться ребенка княгини своим, не скрыл и известного ему эпизода убийства князем любовника своей жены, офицера Костогорова, и кончил признанием, что им уже подговорены и горничная княгини, и повивальная бабка.

      «Господи Иисусе Христе, Господи Иисусе Христе…» – только шептала про себя набожная Дарья Васильевна, слушая страшный рассказ княжеского камердинера.

      – Что же вы с младенцем этим делать-то хотите, изверги? – прерывающимся от волнения голосом спросила она.

      – Князь, как я вам докладывал, изволил приказать украсть, раньше чем его окрестят, чтобы, значит, он его фамилию не носил… Наша холопская доля – что приказано, то и делать надо… князь-то у нас строг, да и человек сильный… У самой государыни на отличке… Только так украсть-то несподручно… княгиня тоже молчать не станет… и тоже управу найдет… так оно и выходит по пословице: «Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся».

      – Что же делать?

      В силе и значении князя Святозарова Дарья Васильевна не сомневалась; она слышала сама эту фамилию, да и сын писал ей о его несметном богатстве и высоком месте при дворе. Бороться против его воли ей, как и Степану, казалось немыслимым, потому-то она даже повторила как-то растерянно:

      – Что же делать?

      – Да уж я давно ума приложить к этому делу никак не сумею… Надумал я одно… тысячу, другую рублев повивальной-то отвалить… согласится, живорезка… только уж грешно больно… младенец невинный… ангельская душа…

      – Чего ж ты надумал?

      – Да так, легонько давнуть, как принимать станет… много ли ему, ангельчику, нужно, и дух вон…

      – С нами крестная сила! –