Князь Тавриды. Николай Гейнце

Васильевна.

      Степану Сидоровичу этого только и надо было.

      На дворе стоял апрель 1763 года.

      В этот год была ранняя весна и погода стояла уже теплая.

      – Погощу, матушка, если позволите, уж больно у вас место хорошо, а и погода стоит расчудесная, а я погулять люблю, подышать чистым воздушком! – отвечал гость.

      – Погуляй, родимый, погуляй… – обрадовалась Дарья Васильевна.

      Степан Сидорович действительно начал гулять.

      Он навел точные справки о состоянии здоровья княгини Зинаиды Сергеевны.

      Появление младенца ожидали со дня на день.

      В доме находилась повивальная бабка, выписанная из Смоленска.

      Все эти сведения Сидорыч получил от Аннушки, горничной княгини Зинаиды Сергеевны, уехавшей вместе с нею, как, вероятно, помнит читатель, из Петербурга.

      Последняя, избалованная в столице, до смерти скучала в «медвежьей берлоге», как она называла княжеское имение, где было одно «сиволапое мужичье», с которым, по ее мнению, ей даже говорить не пристало.

      Привыкшая к поклонению великосветских лакеев, она не обращала никакого внимания на глазеющих на нее парней, не только деревенских, но даже и дворовых, совершенно «неполированных», как определила их в разговоре с княгиней «питерская принцесса», – насмешливое прозвище, присвоенное Аннушке этими же «неполированными» парнями.

      Встрече с Степаном Сидоровичем она обрадовалась до нельзя и забросала его расспросами о питерских общих знакомых, и тотчас начала жаловаться на свое печальное житье-бытье в медвежьей берлоге.

      Хитрый и проницательный Степан Сидорович тотчас догадался, что преданная княгине горничная озлилась на свою барыню за пребывание в глуши и представляет удобную почву для его планов.

      Он напрямик заговорил о поручении, которое дал ему князь Андрей Павлович, и о хорошей награде, ожидавшей ее, если она будет усердной помощницей.

      Он показал ей пачку ассигнаций.

      – Тут три тысячи рублей… и они будут твоими, на них ты можешь и выкупиться на волю, и сберечь малую толику на приданое… В Питере выйдешь за чиновника и заживешь барыней, а князь не оставит и напредки своими милостями, мало – так получай и пять тысяч…

      Так говорил соблазнитель. Степан не ошибся в своей жертве.

      Аннушка тотчас поддалась соблазну и продала свою барыню за пять тысяч ассигнациями.

      – Надо тоже подмазать и Клавдию Семеновну… – робко заметила она.

      Клавдией Семеновной звали повивальную бабку.

      – Подмажем, не твоя забота… Ты только оборудуй, погутарь с ней и приведи ее сюда.

      – Да как же это… живого-то ребенка, да украсть?.. Ведь там, окромя меня, прислуга есть… Неровен час, попадешься – под плетьми умрешь… – недоумевала Аннушка.

      – Надо так, чтобы не попасться… Да погоди маленько, я это дело обмозгую, еще ведь не скоро.

      – Да Клавдия Семеновна говорит, что еще денька четыре, а может, и вся неделька.

      – Значит,