Князь Тавриды. Николай Гейнце

через минуту уже к вошедшим на дворе дамам, гремя ключами…

      Направившись к дому, он отпер подъезд, и графиня с княгиней вошли в дом.

      Он был небольшой, но очень уютный, вся меблировка, состоявшая из дорогой мебели, зеркал, бронзы, содержалась в образцовой чистоте.

      Из окон, выходивших в сад и во двор, лились потоки света.

      – Где мы? – удивленно спросила княгиня.

      – У меня! – отвечала Клавдия Афанасьевна.

      – У тебя!

      – Да, этот дом принадлежал матери моего мужа, которая до самой смерти не хотела переехать в другую часть города. После ее смерти, муж оставил его как он есть, но, конечно, ремонтировал, оттого он и выглядывает почти новым. Старик Акимыч, бывший дворецкий старой графини, с женой и двумя взрослыми дочерьми, сторожит этот памятник его барыни как зеницу ока; старшая его дочь служит у меня камеристкой, и все семейство мне очень предано… Я вспомнила об этом домике, заботясь о тебе… Домик этот точно нарочно устроен для свиданий… влюбленных.

      Княгиня вдруг вспыхнула и укоризненно посмотрела на свою подругу.

      Та как будто не заметила этого взгляда и продолжала:

      – Сегодня суббота… Через неделю я приеду сюда в это же время… Теперь ты знаешь дорогу и можешь приехать одна… Впрочем, карета, которая привезла нас сюда, будет ожидать тебя у подъезда моего дома и доставит тебя без хлопот в этот глухой уголок Петербурга… За это время я извещу Потемкина, и он также приедет сюда… Мы оба будем тебя ждать после трех часов…

      – Если это уже так надо, то я приеду… – сказала княгиня с дрожью в голосе. – Но ты ведь будешь здесь, не правда ли… Ты будешь около меня? Ты мне это обещала…

      – Да, да, если ты этого хочешь, успокойся…

      – У меня нет больше от тебя тайн, Клодина, все, что бы я ни говорила с Григорием Александровичем, ты можешь слышать…

      – Какое счастье, что я вспомнила об этом домике… – заметила графиня, не отвечая ничего на слова Зинаиды Сергеевны.

      Они вышли из дома.

      Акимыч почтительно ожидал их у крыльца.

      – Иди, садись в карету, я сделаю только кое-какие распоряжения… – сказала графиня и, подойдя к старику, стала ему говорить что-то вполголоса.

      Через несколько минут она вышла из калитки и села рядом с сидевшей уже в карете княгиней Святозаровой.

      Менее чем через четверть часа они были уже дома, и княгине вскоре доложили, что за ней приехала карета. Подруги расстались, крепко несколько раз поцеловавшись.

      Неделя прошла.

      Княгиня Зинаида Сергеевна с удовольствием бы провела эти дни наедине сама с собою, но графиня Клодина, видимо, опасаясь, как бы ее подруга не раздумала и не разрушила бы этим весь хитро придуманный план, являлась к ней ежедневно и под каким-нибудь предлогом увозила ее из дому.

      В субботу утром, князь Андрей Павлович Святозаров получил следующее письмо:

      «Ваше сиятельство!

      Один преданный друг считает своей священной обязанностью предупредить вас о деле, которое касается вашей чести и семейного счастья