Поджигатели. Цепь предательств. Ник. Шпанов

Шверер будет сидеть за письменным столом над рукописью «Марша».

      Но все произошло не так, как представлял себе Шверер. Пруст появился уже через несколько минут и застал Шверера в генеральской тужурке, но еще в полосатых панталонах пижамы.

      Не обращая внимания на хмурый вид хозяина, Пруст дружески расспрашивал о семье. Его интересовало здоровье фрау Эммы, работы Эгона, карьера Отто, ученье Эрнста… Ах, он давно уже не учится? Вот как! Бросил? Напрасно. Мальчику нужно было получить диплом.

      Скупо отвечая на вопросы гостя, Шверер не стремился подогреть неожиданный интерес того к делам семейства. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы в потоке слов, являющихся не чем иным, как артиллерийской подготовкой, не прозевать выстрела, означающего начало атаки.

      И вот Пруст, словно невзначай, спросил, как подвигается разработка плана восточного похода, скоро ли будет окончена рукопись «Марша». Тут-то Шверер своим острым носом и угадал начало атаки. Несколько усилий с его стороны – и гостю пришлось выложить главное. Спасая собственные головы и головы остальных участников ночного совещания, Гаусс и Пруст должны были поклясться, что отныне самым серьезным образом займутся вопросами подготовки большой войны, войны против России! Да, да, войны, которую они еще неделю тому назад считали преждевременной и называли «свинячьим бредом Гофмана – Шверера».

      Шверер был так поражен, что даже не выразил радости. То, что выглядело простым и ясным на страницах «Марша», представилось теперь таким бесконечно большим и сложным, что ему показалось, будто под этим грузом подгибаются его колени. Он ощутил непомерную тяжесть. Хотелось сесть и не шевелиться.

      А Пруст сказал:

      – Завтра же поедем к главнокомандующему. Нужно тебя представить. Ты увидишь: иногда он производит впечатление совершенно нормального человека. К тому же он не любит вдаваться в детали. У него главное – масштаб. Остальное он предоставляет нам. Глядя на него, я начинаю думать: и не лучше ли, когда во главе дела стоит ефрейтор?

      Пруст собрался уже уходить, когда Шверер решился, наконец, задать вопрос, волновавший его все эти дни.

      – Послушай, Берни, – его голос был при этом почти вкрадчив, – ты не знаешь, что случилось с Гауссом?

      – А что?

      – Куда он девался?

      – Он… получил новое, очень важное задание.

      – Ты что-то хитришь, Бернгард, – и Шверер шутливо погрозил пальцем.

      Пруст раздул усы, и на его лице отразилось искреннее недоумение:

      – Я тебя не понимаю, Конрад.

      – Так вдруг не исчезают из-за нового назначения.

      Пруст громко расхохотался:

      – Кажется, я тебя понял. Неужели же ты вообразил?..

      – Был слух…

      – Не воображаешь же ты, что между ними может пробегать черная кошка? Так, маленький серый котенок! Различное толкование одной и той же идеи.

      – Я не вполне понимаю…

      Пруст вернулся к креслу и, откинувшись в нем, сцепил пальцы на животе.

      – Если