Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба. Георгий Брянцев

же вы молчите? – спросил Обермейер, переходя на «вы». Его тонкие губы крепко сжались.

      Нерич, собравшись с силами, ответил спокойнее:

      – Ты меня знаешь, Мориц, не один год и… должен понять, что при этом стиле отношений мы вряд ли найдем общий язык.

      Обермейер промолчал. Кожа на его лбу сжалась гармошкой. Он шумно встал из-за стола и прошелся взад и вперед по комнате.

      – Я не делал тайны из того, что отвез больного человека в больницу, – медленно проговорил Нерич. – Я привез его на глазах у всех… И если не я, кто-нибудь другой это сделал бы.

      – Знаю, – бросил Обермейер уже не прежним вызывающим тоном.

      – Скрывать, что он коммунист, я не собирался.

      – Дальше.

      – Но ты не знаешь, какие побуждения руководили мною. Я не меньше тебя ненавижу коммунистов… – Нерич умышленно старался говорить неопределенно, чтобы не выдать своих истинных мыслей.

      Раздражение Обермейера улеглось. Он уже сознавал, что допустил излишнюю резкость. Разговор можно было вести иначе, щадя самолюбие Нерича и не обостряя отношений.

      – Ты прав, – проговорил он, – люди, подобные Лукашу, могут пригодиться. Его надо хорошенько прощупать.

      – Не возражаю.

      – Если он сам непригоден для дела, то по крайней мере много знает. Лукаш – старый коммунист…

      Нерич охотно соглашался с Обермейером… И как бы невзначай бросил:

      – Я не против того, чтобы ты сам занялся им.

      – Мне, конечно, сделать это удобнее, – улыбнулся Обермейер. – Значит, ты возражать не будешь?

      – Нисколько.

      Обермейер раскурил сигару и сел в кресло. Теперь oн успокоился. Можно, пожалуй, похвалить друга.

      – У тебя политика дальнего прицела, Милаш. Это умно.

      Нерич пожал плечами. Он не мог догадаться, куда гнет Обермейер, и не знал, как отнестись к его словам. В таких случаях лучше промолчать.

      – Ты, как я вижу, намерен закрепиться здесь прочно, – продолжал Обермейер.

      – Надеюсь, это не охладит нашей дружбы, – усмехнулся Нерич.

      – Разумеется. Ты и Берту отпустил неспроста.

      Они дружно рассмеялись.

      – Имеешь в виду взять другую горничную?

      – Да.

      – Вмешиваться не буду. Но я хочу тебе предложить вот что: женись. И поскорей.

      Нерича передернуло.

      – Я не совсем понимаю тебя.

      Обермейер осторожно положил сигару в пепельницу, зажал руки между коленями.

      – Женись на Божене Лукаш. Она представляет для нас немалый и вполне определенный интерес.

      В груди у Нерича что-то оборвалось, в глазах потемнело. Может быть, он ослышался? Мориц собирается использовать его чувство в своих интересах, втянуть в эту черную бездну Божену. Какая низость! Подлость! Одна мысль о том, что в душу чуткой, правдивой Божены влезет сапогами такой страшный человек, как Обермейер, и начнет топтать ее волю, – эта мысль привела Нерича в неистовство. Он готов был закричать от обиды и боли.

      – Что же ты молчишь? – спросил Обермейер, наблюдая за Неричем.

      Тот