Берлинское кольцо. Эдуард Арбенов

его возраст по фотографии, самое время маршировать с винтовкой. Ты согласна со мной, Матильда?

      Фрау Фельске, она же Кнехель, ничего не ответила, только кивнула, подтверждая слова мужа.

      – Так вот, унтерштурмфюрер был молод и мог не появиться, а его марки остались бы у меня. Но он появился… Тайно… – Фельске наконец закурил и, затянувшись, пребывал минуту в мире блаженства, знакомого лишь истому курильщику. Короткий срок минул, хозяин вернулся к нам помолодевшим и веселым: – Тайно… Ха-ха! Эти мудрецы из гестапо думали, что они хитрее всех…

      – Не гестапо, – поправила тоном цензора фрау Кнехель. – Из управления СС.

      – Матильда лучше меня разбирается в этих названиях… Мудрецы из управления СС полагали, что все люди без глаз и ушей. Возможно, это так, но мы с Матильдой привыкли присматриваться и прислушиваться: у нас все-таки гаштетт и он требует внимания. Ночью, да и днем не мешает лишний раз проверить запоры на дверях, к тому же шла война и сытых людей было меньше, чем голодных. Сытый пройдет мимо закрытой двери, а голодный ее потрогает. И вот однажды поздно вечером Матильда говорит: «Слушай, Томас, на улице какие-то звуки, подними штору и посмотри». Когда дело касается собственного дома, не приходится дважды напоминать. Я встал и выглянул наружу. Что, вы думаете, я увидел? Моего капитана. Он стоял около гаштетта и тыкал пальцем в двери и окна: показывал унтерштурмфюреру, где вход и где выход. Это мне не особенно понравилось. В конце концов, я имею право жить спокойно в собственном доме, зачем мне нужны секреты гестапо или управления СС. Но так я лишь подумал. Повторяю, в Германии хозяином был не Фельске. Я молча ждал, когда гауптштурмфюрер постучится к нам в дверь. Но он не постучал, походил вокруг дома и укатил на своем «мерседесе».

      Сто марок придется все-таки отрабатывать, решил я. И на этот раз не ошибся. Через десять дней в гаштетт явился сам лейтенант… Явился и попросил кофе. Самого горячего.

      Я забыл сказать, что господин гауптштурмфюрер предупредил меня относительно этого самого кофе:

      – Если войдет посетитель и попросит горячего кофе… Очень горячего, значит, это – он, ваш постоялец. И еще извинится, что у него нет с собой денег. Вы потребуете документы. На фотографии, приклеенной к удостоверению, будет такое же лицо. – Капитан еще раз показал мне карточку унтерштурмфюрера: он хотел, чтобы я хорошо запомнил ее.

      Я запомнил, и когда вошел в бар лейтенант, сразу узнал его…

      – Ты забыл сказать, – вошла в свою роль корректора фрау Матильда, – что в тот вечер шел сильный дождь, а когда приезжал господин гауптштурмфюрер, было ясно и светила луна.

      – Табак не так силен, чтобы восстановить в памяти каждое слово, ты держишь его в сыром месте, – заметил Фельске, однако тут же прибег к помощи своей трубки и глубоко затянулся.

      Мы сочли возможным задать вопрос словоохотливому хозяину.

      – Когда примерно это произошло?

      – Вас интересует час или день?

      – День.

      – Я не могу назвать число, хотя оно и было чем-то знаменательным… –