AB(IV) Rh- Четвертая отрицательная. Светлана Лаврентьева

герцогом, пастырем, королем.

      Мы с Джимом посмеемся и подыграем.

      «Мы искали энергию, вышли, а город мертв…»

      Мы искали энергию, вышли, а город мертв. Из глубин земли раздается сердитый рев, тяжела вода, но я за нее в ответе. Отпусти меня, друг, возьми, отведи к врачу, я рентгеновский луч, но больше я не хочу, мне пора на заслуженный отдых, на свежий ветер.

      Посмотри – ничего живого на сотни верст, и стоят столбы, головами касаясь звезд, на столбах – таблички с нашими именами. Разве я умел любить и не ждать беды, разве раньше я не был стражем большой воды, разве люди с глазами смертников были нами?

      Вечерами тошнит и кружится голова. Я устал от них, но больше устал от нас, выходящих из подземелья в защитных масках. Наш реактор гудит, идут по воде круги, мы такое построили – Господи, помоги, только Припять вокруг, о ней не напишут в сказках.

      «Мне пора написать об этом…»

      Мне пора написать об этом если не роман, то его главу.

      О людях, с которыми не живу.

      * * *

      Что нам делать, любимые, нам никуда не скрыться,

      Не бывать в уме нам и не сходить с него.

      Написать о людях, с которыми мне не спится?

      Без которых не живется,

      не говорится,

      Без которых не случается ничего?

      Разделить нас, как обычно, на чёт и нечет,

      Чтоб, на миг замедлив время, ослабив цепь,

      Заключить всех в обручальную бесконечность,

      В бесконечную обреченность

      В моем кольце.

      * * *

      Выключаешь свет, выходишь из кабинета,

      На улице жарко, но не бывает лета,

      Пасмурных межсезоний, студеных зим.

      Что нам делать, любимые?

      После сообразим.

      «Каждую ночь мне снится родной Канзас…»

      Каждую ночь мне снится родной Канзас.

      Страшила не спас меня, и дровосек не спас,

      И эта дорога из желтого кирпича

      Так мучительно горяча, что хочется закричать.

      Но не о том рассказ.

      Я слышу голос, он говорит мне:

      «Ткани тонкие, Элли, просыпайся и убегай.

      Там, в котле у Гингемы начинается ураган,

      Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.

      Тебе будет страшно, Элли, закрой глаза,

      Но только не помогай.

      Птице в зрачке прицела вылететь из кустов,

      Охотникам – проходить эти семь цветов,

      Урагану – разрушить город, городу – вырасти из руин.

      Всему свое время, Элли, решишь умереть – умри,

      Каждый подходит к смерти, когда готов».

      Он говорит мне: «Я не Гудвин, Элли, и даже уже не бог.

      Каждое чудо тебе причиняет боль,

      Поэтому больше не будет моих чудес,

      Будет чужая сказка, дремучий лес,

      Не оставайся здесь, Элли, Господь с тобой».

      Я смотрю на небо и вижу черный на синеве,

      Значит, скоро мой домик снова поднимет вверх,

      Выше туч, пронизанных солнцем, выше