Московский хор. Людмила Петрушевская

Потом, такой маркий цвет, мне бы его тут же разорвали…

      Эра. Купишь вам пальто, а потом его опять продавать. Купить-то купишь, а продать-то не продашь!

      Лика. Оно слишком узкое, это пальто. Все это поняли. И не купили.

      Эра. Хорошее пальто, там привезли, была давка. У меня на руках трое детей! И еще вы. И Саша, который флотский офицер и умри, не встанет в очередь. (Демонстрирует кальсоны, вынутые из дивана.) Флотский офицер умрет, но не наденет кальсон!

      Лика. При чем кальсоны? Саша давно в командировке и не на ваших руках. Я тоже сама себе варю. (Потрясает кастрюлей.) И детей подкармливаю.

      Эра. Вы этим подкармливаете? Углями?

      Лика. Дети у вас отданы государству. При живой безработной матери дети прозябают в садике.

      Эра. Кто, Оля?

      Лика. А Оля вообще дома не ночует. Вчера пришла в двенадцать ночи.

      Эра. Она была у Маринки.

      Лика. Вот именно, у Маринки.

      Эра. Они там занимались.

      Лика. Чем они там занимались?

      Эра. Тем и занимались. Меня не было дома. Могу я в кои-то веки, уложив детей, сходить к Соне! К двоюродной сестре своей! К единственной родной душе в этом мире!

      Лика. Ты да, ты была там. А я ждала, я ей звонила и в полдвенадцатого спустилась подышать. Идут двое стиляг. Здесь у них так (показывает на лоб), здесь так, здесь так. Один указывает на наш подъезд и говорит: «Ты знаешь, что в этом подъезде у тебя будет ребенок?» А он, тот, отвечает: «Пошарь во лбу, ты спишь, наверно». Вот. А ты раздаешь все детское Сонькам и Ванькам. Вполне целое.

      Эра, плача, кидает все обратно в диван, опускает сиденье.

      К сожалению, я всегда оказываюсь права, то есть лучше бы мне вырвали глаза. Мои старые глаза всё видят, и за это меня ненавидят.

      Эра. В чем вы выходили?

      Лика. В Сашиной шинели.

      Эра. Так.

      Лика. Было двенадцать ночи, успокойся. Я встретила Олю, и мы с ней поговорили. Мы с ней обо всем договорились. Я успокоила девочку, мы обнялись и поплакали. Она сказала, что будет поступать в институт, в университет. После этого ты, придя за полночь, тяжело избила Олечку по щекам.

      Эра. Я дала девке пощечину, чтобы она не таскалась к этой дряни.

      Лика. После слез еще ударить ребенка! Уже я ей дала подзатыльник, и хватит! До-воль-но!

      Эра. Сидит, якобы занимается французским. Я говорю, ты что, не учила, так себе сидишь? Она говорит: «Почему?»

      Лика. Я ее спрашиваю: «У тебя будет ребенок?» Она тоже: «Почему?» и «Кто это тебе сказал?»

      Эра. Да ерунда. Сидит, пишет стихи.

      Лика. Да, она в ведро выбросила и порвала, а я вынула и прочла. Ну, ты знаешь: «От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан погибающих за великое дело любви». Точная цитата, хотя некоторых мест не хватило, испачканы томатной пастой.

      Эра. Это стихи Симонова.

      Лика. Некрасов, но это неважно. Она влюблена. Сколько времени?

      Эра. Полчаса все еще до прихода поезда.

      Лика. Только полчаса? (Активно работает ложкой.)

      Эра. Мама, я вас прошу,