Марди и путешествие туда. Герман Мелвилл

было всегда известно, и наше расстояние от земли тоже; и если морякам ночью разрешалось быть сонливыми, то главным образом потому, что капитан хорошо знал, что можно обойтись без чрезвычайной осторожности.

      Хотя во всём остальном Небожитель показал себя как самый верный союзник, но только в этом вопросе он оказался либо упрямо тупым, либо безумным. Или, возможно, снова оказавшись на двухпалубном судне, подобное которому укачивало его раньше, он был убаюкан обманчивой безопасностью.

      Для Самоа его сонливость была сонливостью одного удара во сне, приносящего мечту или смерть. Он казался нечувствительным к опасности, которая нам угрожала. Часто я с сожалением отсылал сонного дикаря вниз и принимался самостоятельно рулить до утра. В дальнейшем я считал обязательным для себя дневной сон, чтобы легче было стоять и смотреть ночью; хотя и Самоа, и Ярл должны были регулярно стоять на вахте по четыре часа каждый.

      Уже было упомянуто, что Аннэту тоже стояла за штурвалом; но это было только днём. И, отдавая должное леди, я должен подтвердить, что в этом она показала себя с лучшей стороны. Поскольку, несмотря на постоянное самолюбование лицом сирены в стекле нактоуза, который смутно очаровывал её взгляд, Аннэту оказалась самой дисциплинированной среди всех остальных, кто стоял у рулевого колеса. Действительно, она гордилась своим заданием, всегда готовая к своей очереди, с изумительной точностью вычисляя приближающиеся часы, когда подходила их очередь. Её хронометр был и нашим – солнцем. Ночью им, должно быть, была одна из звёзд, для чего она часто пристально глядела на особую часть неба, как будто через телескоп в обсерватории.

      Вследствие некоего странного рассуждения она тешила себя понятием, что тот, кто стоял за штурвалом бригантины, и являлся капитаном в течение этого периода. Действительно, она давала себе полную свободу за штурвалом: экстравагантными жестами отдавала неразборчивые приказы о поднятии парусов или выкидывала за борт что-нибудь, чтобы увидеть, как быстро идёт корабль. Всё это очень развлекало моего Викинга, которого несколько раз охватывал смех, настолько громкий и здоровый, что нельзя было не отметить такие случаи занесением их в хронику.

      И всё это говорится про Аннэту для того, чтобы предварить то, что далее будет сказано. Наблюдение за сонливыми Ярлом и Самоа, которое так часто ночью удерживало меня вне моего гамака, вынуждало меня отдыхать днём, когда я как раз предпочитал вовсю бодрствовать, и поэтому я решил позволить Аннэту стоять вахту по ночам; она несколько раз просила меня об этом, чтобы дистанцироваться от сонливого супруга, одновременно воздерживаясь от всяческих размышлений о Ярле, к которому она в последнее время прониклась чрезвычайным расположением.

      Теперь Калмычка выстаивала свои первые ночные часы с восхищением, если не сказать с превеликим бдением. Для простого управления судном не требовалось использование её достаточно