Дети войны. Чёрная быль. Николай Свительский

отец, застегивая верхнюю пуговицу на своей полотняной рубашке.

      – Умный, значит. Знаешь даже, что мне приказано.

      Уполномоченный достал из кармана галифе портсигар, вынул папиросу. Прикурив от зажигалки, подошел вплотную к отцу, выпустил дым прямо ему в лицо, произнёс ехидно, с издёвкой:

      – В восемнадцатом во Львов въехал польским уланом, а теперь решил сельским жителем стать, землю пахать. Думал затеряться.

      Брата решил отправить в Донбасс, чтобы он среди шахтёров за «своего» сошёл. Не получилось! До него тоже очередь дошла.

      Зловеще, повысив голос и покачиваясь на носках, самодовольно добавил:

      – От НКВД никто и нигде не спрячется. Мы всегда и везде находим наших врагов.

      Отец спокойно ответил:

      – Прежде, чем стать уланом польской армии, куда меня, как и многих других поляков, мобилизовали принудительно, я учил грамоте сельских детей: украинцев, поляков, русских. А что касается того, чтобы пахать землю, граф Толстой тоже любил пахать землю. Своим плугом и, конечно, свою землю.

      – Да, учил польских детей убивать советских людей. А как убивал красноармейцев Тухачевского, помнишь?

      – Тухачевский шёл со своей дивизией, чтобы захватить Варшаву и Польшу и превратить поляков в рабов, как вы превратили в рабов свой народ. Но поляки вам не позволили сделать это и никогда не позволят, – произнес отец спокойным и твердым голосом.

      Мать протянула руки к уполномоченному:

      – Не берите грех на душу. Вы ещё так молоды, и у вас будут свои дети, зачем вам людские проклятья!

      Ядвига, обнимая мать, сказала:

      – Мама, перестаньте, они были прокляты, когда расстреляли своего царя – Божьего помазанника Николая – и всю его семью, малолетних детей его! Они загубили миллионы своих сограждан! Что для них человеческая жизнь – пыль! Когда-нибудь они захлебнутся этой пылью!

      Ядвига произнесла эти слова громко, стоя напротив уполномоченного, гордо вскинув голову, глядя прямо ему в глаза.

      От неожиданности он отступил на два шага и потянулся к кобуре с наганом.

      – Я не боюсь! Можете меня расстрелять прямо здесь, не обязательно куда-то увозить, – произнесла она и плюнула под ноги уполномоченного.

      Вбежала тётя Кристина. Она передала уполномоченному лист бумаги:

      – Это грамота от советской власти, мы не враги вам, – ей стало плохо, она опустилась на пол и громко зарыдала. Уполномоченный пренебрежительно, двумя пальцами, взял листок. Равнодушно прочитав его, проговорил, подойдя к дедушке:

      – Ну что ж, Станислав Стаховский, не зря люди говорят, что вы делаете колеса для телег без единого гвоздя. Советская власть благодарит вас за это. Вы должны оправдать её доверие и делать как можно больше колёс. Они сейчас очень нужны нашим колхозам.

      Он снова достал портсигар и, прикурив папиросу, вплотную подошел к отцу:

      – А когда в колёсах необходимость отпадёт, твой отец присоединится к тебе.

      Тоном приказа громко произнес:

      – А