Грех на душу. Светлана Алешина

вам полностью, – заключил он. – Отпустите мне грехи?

      – Пока я могу сказать вам только спасибо, – ответила я. – Грехи будут вам отпущены, когда вы вернете телевизор законному владельцу.

      – Вот это новости! – возмутился ювелир. – А кто вернет мне мои деньги?

      – По логике вещей деньги должен вернуть вам Толян, – сказала я. – Как нажитые нечестным путем. Хотя обычно такие люди не любят этого делать. Но мы постараемся его убедить. Когда найдем, конечно.

      – Ищи ветра в поле! – сердито произнес Адам Станиславович. – Меня такая перспектива на устраивает! И вообще, откуда мне знать – может, вы таким образом хотите устроить телевизор своему родственнику? Блох, заметьте, это вам не лох! Меня на такое не купишь!

      – Простите, не поняла юмора, – сказала я. – Первый раз слышу такое выражение. Вы сказали что-то про Блох…

      Адам Станиславович сверкнул негодующе глазами.

      – Моя фамилия – Блох! – рявкнул он. – Не притворяйтесь, будто вы этого не знали! Так вот, я вам официально заявляю – не делайте из Блоха лоха! Не получится!

      – Извините, но как-то случилось, что я действительно не знала вашей фамилии! – сказала я. – В свою очередь, хочу заявить, что ни в коем случае не собиралась делать из вас лоха. Это во-первых. Во-вторых, эта дикая фантазия, будто я хочу оттяпать у вас телевизор… Что за вздор! Вспомните, с чего начался наш разговор. В милиции лежит заявление насчет этого телевизора, подписанное господином Петяйкиным, агрономом из Заречного, с которым у меня лишь шапочное знакомство. У меня в сейфе лежит чек на этот телевизор, найденный в вашем доме. Наконец, вы сами не отрицаете, что приобрели телевизор у подозрительного типа. И тут же встаете в позу оскорбленной невинности! Так дело не пойдет. Мы договорились не впутывать в это дело милицию, но, поскольку вы мне не верите, я просто вынуждена буду обратиться к следователю. Господин Петяйкин должен получить обратно свою собственность. И он ее получит!

      С этими словами я решительно встала. Адам Станиславович колючим взглядом смотрел на меня снизу вверх, вцепившись в подлокотники кресла. Едва я сделала шаг к двери, он предостерегающе взмахнул рукой.