Желание верить. Виталий Вавикин

говорит грек.

      Я говорю ему, что скоро нас найдут.

      – Если уже не нашли, значит, что-то не так, – говорит он.

      Мы снова спускаемся. Без Олега. Он слишком слаб. Я думаю о людях, которые остались внизу, об их разлагающейся плоти. Если нам не удастся найти кислородные баллоны, то поиск передатчика станет невозможен.

      – Подумать только! – кричит Тео. – Еще вчера мы спешили отсюда выбраться, а сегодня добровольно спускаемся обратно. Не знаю, как тебе, а мне кажется, что человеческая природа выше всякого понимания!

12

      Мы стоим внизу шахты, среди искореженного метала, и вокруг нас нет ни одного трупа.

      – Что-то не так, – говорит Тео.

      – Думаешь, кто-то уцелел? – спрашиваю я.

      – Не знаю, – бормочет он.

      Я предлагаю найти кислородные баллоны и осмотреться. Иду по коридору и вспоминаю печи, в которых горели те, кто умирал в комнате 13.10, в то время как их родственники рыдали от счастья. Вспоминаю графин с водой и иду в эту проклятую комнату.

      – Кого-то ищешь? – спрашивает меня Софи.

      Она сидит на кушетке, скрестив худые ноги, и требует отвести ее к Олегу.

      – Его здесь нет, – говорю я.

      Она смотрит, как я жадно пью оставшуюся в графине воду, и спрашивает о Тео.

      Мы выходим в коридор. Идем сквозь тишину, мрак и хаос.

      – Здесь никого больше нет, кроме нас, – говорит Тео, когда мы находим его, и показывает анализатор. – Они просто исчезли. Все.

      И снова коридор. И снова тишина, тьма и хаос. Станция вздрагивает, и мы падаем в груду сорванных со стен кабелей.

      – Что это? – спрашиваю я грека.

      Он не отвечает. Анализатор светится бледно-зеленым светом.

      – Это продолжается, – шепчет грек. – Палубные отсеки, перегородки… Титана больше нет!

      Я забираю у него анализатор. В теплоносителях ядерных реакторов нет ни калия, ни натрия.

      – Марганца тоже нет, – говорит грек, показывая на проржавевшие стены. Я говорю, что это ничего не доказывает. – Это доказывает, что вслед за металлами исчезают оксиды и соли! – кричит Тео.

      Станция снова вздрагивает. Я спрашиваю, почему же тогда не исчезаем мы.

      – Человек – сложное существо! – кричит он.

      – Тогда зачем ты бежишь?

      – Не хочу проверять это на себе!

13

      Зависшее в небе солнце кажется неестественно белым. Софи обнимает Олега и что-то говорит о любви. Морская вода за бортом становится прозрачной, теряет свою монолитность.

      – Думаю, мы потеряли хлор и натрий, – говорит Тео. – Молекулы распадаются.

      Я вижу, как исчезает пол под нами. Теряет твердость, и наши ноги утопают в этом отсутствии форм.

      – Мне страшно! – шепчет Софи.

      Мысли становятся кристально прозрачными. Такими же, как вода, которой уже нет.

      Я смотрю на Олега и понимаю все его мысли. Он любит Софи. Он боится за Софи.

      – Ты не виноват, – говорит он мне. – Ни в чем не виноват.

      Я чувствую страх Тео. Он боится, что Софи заглянет в его мысли