Дети новолуния. Дмитрий Поляков (Катин)

тебе выкрутят яйца лозой и вырвут ногти, мы узнаем, что ты ещё вспомнишь интересного.

      – Великолепный… – только и вымолвил писец, уводимый стражниками.

      Вытирая платком взмокший лоб, имам выступил вперёд.

      – Прости, мой повелитель, – произнёс он, задыхаясь, – но это несправедливо. Я хорошо знаю этого человека. Он служит в медресе Карашкента и пользуется уважением духовенства. Он пришёл ко мне, и это я позвал его сюда. Какой он лазутчик?.. Прошу тебя… Это несправедливо.

      – А кто сказал, что мне нужна справедливость? – усмехнулся хан, но по тому, как дёргалось у него веко, было видно, что усмешка получилась напряжённой. – Скажи, Элькутур, что нового слышно об этом хане северных дикарей?

      Всю ночь прокувыркавшийся в гареме и потому изнывающий от головной боли визир кашлянул и ответил:

      – Всё то же. Свиреп. Мне подтвердили, что в Отраре Ианал-хану в глаза и уши залили расплавленное серебро, и хан самолично наблюдал за казнью.

      – Ну, это мы и без тебя знаем. Зачем Ианал-хан перебил караван, который монгольский хан отправил шаху? Это месть.

      – Ещё он разрушил Карашкент.

      – Только что об этом говорил писец.

      – Прости, я пришёл позже.

      – Ладно. Какие подробности?

      – Чтобы войти в город, забросал ров телами пленных и по ним уже провёл конницу…

      – Довольно!

      – Видишь, – вмешался имам, – писец не врал. Отпусти его.

      – Я сам знаю, что мне делать! – Кучулук-хан почесал бороду. – Странный он, этот дикий хан… Зачем столько бессмысленных жертв и разрушений? Похоже, он очень мстительный и не прощает обид. Сколь же глуп оказался хорезмшах, когда обрил бороды двум послам монгольского хана и в таком виде отправил их назад! Думал ли он, чем это обернётся? – Он хохотнул было, но смех получился невесёлый.

      – Вряд ли, – заметил имам с плохо скрываемой язвительностью.

      Визир изобразил на лице кисловатую готовность поддержать смех и вдруг сказал:

      – Ураган какой-то. – И, спохватившись, поспешно добавил: – Гарнизон мы укрепили. Фуража в достатке. Еды хватит на месяц, может, полтора. Люди готовы биться до конца. Мы выдержим.

      – Да, до конца! – поддержал его Кара-Куш, мечтавший наконец испробовать в деле личный отряд молодых всадников.

      Кучулук-хан поморщился:

      – Собственно, я созвал вас здесь, правоверные, чтобы огласить своё решение. – Хан принялся ходить по залу, обмакивая руки в фонтаны. – Тебе, ал-Мысри, надлежит проследить, чтобы с сегодняшнего вечера не читать отныне хутбу с именем Ала ад-Дин Мухаммада и оставить лишь моё и халифа ан-Насира.

      Имам чинно поклонился.

      – А тебе, визир, изъять из обращения монету с именем хорезмшаха и немедля чеканить монету с именем Кучулук-хана. А те монеты, что содержат имя Мухаммада, переплавить на новые. Понятно?

      Визир поклонился трижды.

      – А теперь иди, Элькутур.

      – Забыл сказать, мой хан, – задержался визир, – в некоторых селениях люди видели незнакомых всадников. Два, три. Они