Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

меня настигло такое чувство, будто у меня кто-то умер.

      Потом мы ели и я занимал ее разговорами, стараясь быть чутким. Но она все же заметила какую-то перемену во мне. В глазах ее появился страх. Между нами никогда не было ничего более того, что дает случай. Но может быть, это обязывало и соединяло больше, чем многое другое.

      – Уже уходишь? – спросила она, когда я поднялся, с таким чувством, будто давно ждала и боялась этого.

      – Мне еще нужно повидать кое-кого…

      Она посмотрела на меня.

      – Так поздно?

      – Да, это по делу. По очень важному для меня делу, Лиза. Надо попытаться обязательно перехватить его. В это время он обычно сидит в «Астории».

      Девицы вроде Лизы понимают важность дела лучше всех женщин на свете. Но и заморочить им голову труднее, чем любым другим женщинам.

      – У тебя появилась другая…

      – Но подумай сама, Лиза, ведь мы так редко виделись, в последний раз – больше года назад, и ты ведь не думаешь, что все это время…

      – Нет-нет, я не это имела в виду. У тебя появилась женщина, которую ты любишь! Ты изменился. Я это чувствую.

      – Ах, Лиза…

      – Да, да! Признайся!

      – Да я и сам еще не знаю. Может быть…

      Она постояла, оцепенев, потом закивала:

      – Ну да, ну да, конечно… А я-то, дура… Да и что у нас, в сущности, было… – Она провела рукой по лбу. – И что это мне взбрело, не знаю…

      Ее худенькая фигурка застыла передо мной ломким и трогательным вопросом. Парчовые босоножки, кимоно, память о длинных пустых вечерах…

      – До свидания, Лиза…

      – Уходишь?… Не побудешь еще?… Уже уходишь?…

      Я понимал, что она имеет в виду. Но я не был на это способен. Престранная вещь, но я действительно не мог этого и всем своим существом ощущал, что не могу. Раньше такого со мной не случалось. У меня не было преувеличенных представлений о верности. Но теперь просто ничего бы не получилось. Я вдруг почувствовал, как далеко отодвинулось от меня мое прошлое.

      Я вышел, она осталась в дверях.

      – Уходишь… – Она побежала внутрь комнаты. – Вот, я видела, ты сунул мне деньги… вот, под газетой… Я не возьму, не хочу, вот, на, на… А теперь уходи, уходи же…

      – Мне действительно нужно, Лиза.

      – Ты больше никогда не придешь…

      – Приду, Лиза…

      – Нет, нет, не придешь, я знаю! И не приходи, не надо! Иди, да иди же ты…

      Она рыдала. Я, не оборачиваясь, сбежал вниз по лестнице.

      Я еще долго бродил по улицам. Странная была ночь. Заснуть я бы не смог, сна не было ни в одном глазу. Снова прошел мимо «Интернационаля», думая о Лизе и о прежних годах, о многом из того, что уже забыл, что совсем отдалилось и уже не принадлежало мне больше. Потом я пошел улицей, на которой жила Пат. Ветер усилился, все окна в ее доме были темны, рассвет на своих серых лапах уже подкрадывался к ним, и я наконец-то повернул домой. «Боже мой, – думал я, – неужели я счастлив!»

      XIII

      – Эта дама, которую вы все прячете… – сказала