Первая империя. Книга 15. Никто кроме нас: Демируг. Александр Геннадьевич Емельянов

оставшихся от моего Тюльпана, под креслом пилота, запутавшись в стропах парашюта лежал я, отделавшийся только лишь ушибами и переломом ног! Люди, кинувшиеся к моему борту, удивлялись, сбивая фуражки на затылок! От моих ребят не осталось – НИЧЕГО! Даже ни кусочка…А я – вот он! Тем более грохнулся на бетон! И цел!

      – Осторожно! Могут быть внутренние повреждения! – кричала первая красавица аэродрома в Баграме, тридцатилетняя капитанша Валя…(Капитонова Валентина Алексеевна), крича парням из медслужбы аэродрома, тащившим меня до кареты скорой…

      Конечно, если бы не обезболивающее, вколотое мне ею, я вряд ли бы выдержал перенос…А так, я плыл словно по голубому небу! И кто знал, чем бы кончился мой земной путь, если бы не тот злочастный день в Баграме!? Отвалялся я полгода…

      – Блин, что так сильно светит-то? – поморщился от пучка ярящихся лучей солнца воткнувшихся в мои глаза!

      – Не двигайся! – надо мной раздался низкий, грудной женский голос, отчего сильно захотелось взглянуть на источник этой небесной прелести?!

      – Это почему еще? – недовольно проворчал я, но когда попытался пошевелиться…

      – Ой! – невольно выдохнул я и осел, боль прострелила снизу вверх по хребту, сразу убавив мой энтузиазм!

      – Твою мать! – зашипел, словно рассерженный кот и вытянулся, весь в мокром, липком и холодном поту…– Глаза-то зачем замотали?

      – У тебя милок повреждения не только ног, но и глазных нервов! – прошептала на ухо сладкозвучная фея…

      – С каких пор повреждения внизу отдаются вверх? – на автомате спросил я, не веря в такую весть…

      – С таких, когда ты головой вниз приземлился на бетонку с высоты трехсот метров и остался жив! – выдохнула обладательница сильного голоса…

      – Лучше бы я умер! – дернулся я, вспомнив свой экипаж…

      – Черт! Зачем так – то? Господи, пацаны…– и я взревел во весь голос, царапая бинты, что были вокруг меня всего и моей головы…

      – Ребята! – мой вопль взлетел в небеса, но попав в обшарпанный потолок больницы, он рухнул назад…на мою вмиг поседевшую голову!

      – Поплачь, милый! Поплачь… – рыдая сама Валя судорожно обняла мою голову, преграждая моим ногтям путь к глазам…

      И…тридцатилетний молодой. но седой, как лунь, офицер плакал навзрыд на сильных руках этой безумно красивой женщины, за которой пытался волочиться чуть ли не только госпиталь, но все, кто в данный момент служил на Баграме…Плакал навзрыд, до исступления…

      – Петренко! – крикнула Валя в коридор – Дневальный! Успокоительное, живо, позови Марину, скорей давай! – а сама наваливалась на меня, стараясь погасить тот колоссальный нервный импульс горя, который наверняка сжег бы нахрен последние мои тонкие нервные нити в голове…

      И пока я бился в её теплых, и наверное неимоверно ласковых руках, но таких сильных руках, в коридоре больницы раздался грохот сапог дневального и следом в палату, где лежал я, ворвался долговязый парень с повязкой на гимнастерке