Рыбы молчат по-испански. Надежда Беленькая

спрашивала себя так, будто заглядывала себе в душу.

      Вместо ответа пришло воспоминание.

      Послеполуденный зной, август, каникулы. Еще никто не вернулся в Москву, Нина первая. Красноватый крымский загар ровно покрывает все тело, кожа слегка шелушится, как будто Нина забыла смыть морскую соль, а волосы выгорели и стали совсем белые. Ее тело помнило покачивание моря и почти забыло город. Она вышла на улицу, чтобы пройтись – дома делать все равно было нечего. Она соскучилась и немного одичала за месяц у моря. Город, как в детстве, кажется ей другим, словно среди скал и сосен она подросла. А может, уменьшилась высушенная жарой Москва, и в ней стало тесно от пыльной листвы.

      На улицах центра почти нет людей. Свет полуденного солнца падает отвесно, как белые стрелы. Пустые ясные небеса: в глубине лазури угадывается чернота. Летнее кафе, пластмассовые столики, между ними ходит грязная дворняга, очумевшая от жары. «Бедная, она хочет пить, – думает Нина, – надо бы дать ей воды». И проходит мимо: она не знает, где берут воду, и не может помочь.

      Неожиданно ее охватывает острое, почти болезненное ощущение пустоты. Такое бывало и раньше, и всякий раз летом – вот почему Нина с детства не любила каникулы. Зимой жизнь заполнялась сама собой, почти не требуя волевых усилий. Нина просто жила, пропуская через себя поток впечатлений, как водопроводная труба – воду. Она читала то, что ей советовали читать, и думала то, что предлагали думать. Она жила так, как требовали от нее другие. И теперь, под этим беспощадным небом и горячим солнцем августа, ей нечем себя заполнить, и она готова бежать куда угодно, лишь бы спрятаться от пустоты. Мысленно она перебирает имена всех друзей и знакомых, кто не уезжал из Москвы или уже вернулся, кому можно позвонить, с кем встретиться в эти оставшиеся до сентября медленные солнечные дни, и с досадой понимает, что все эти люди и встречи нужны ей лишь для того, чтобы избавиться от пустоты – ей не так уж хочется срочно кого-то видеть.

      Из киоска, торгующего кассетами, доносится ритмичная музыка. Эта музыка плохо сочетается с неподвижным воздухом пустынных улиц. Музыка пытается обмануть Нину, занять ее внимание и заполнить собой хотя бы на несколько минут. Из киоска выглядывает смуглый продавец с темными прилипшими к вискам волосами, на вид ему лет двадцать пять. Продавец задумчиво рассматривает Нину. Такой красивый и молодой, интересно, откуда он? Продавец тоже стремится завладеть Нининым вниманием, и ее внимание тянется к нему, но Нина не сдается. Как будто поймала ящерицу и держит в кулаке, а та извивается всем телом, стараясь освободиться и удрать. Нина напряженно прислушивается к своей пустоте, как врач, который держит пальцы на пульсе больного, чтобы сосчитать удары сердца. Она не уберет пальцы с этой пульсирующей голубоватой жилки, она не собирается отдавать свое внимание какому-то продавцу. Иначе момент будет упущен, и она так не узнает о себе ничего нового.

      Нине терпеливо ждет, что будет дальше. Все равно хуже, чем сейчас, быть уже не может. А раз так, нужно