Право на возвращение. Леон де Винтер

Страна стала нормальной, как все».

      – Ты имеешь в виду Йохансона? – спросил он.

      – Ты, черт побери, прекрасно знаешь, что я имею в виду. Конечно, Йохансона. Ты говорил с ним?

      – Да. Какая вкусная штука.

      – Почему же ты ничего не рассказываешь?

      – Хотел сделать тебе сюрприз.

      Она выжидательно смотрела на него:

      – Значит – согласился? Что ж ты мне не позвонил?

      Он отправил в рот еще одну ложку еды и сказал:

      – Я говорил с ним в одиннадцать вечера, и я отказался.

      – Что?! Совсем обалдел? – возмущенно выкрикнула она. – Отказался? Так мы не едем? Я думала, тебе хочется уехать. Мы столько раз это обсуждали, и мне всегда казалось, что ты…

      – Я думал, ты будешь согласна с любым моим решением.

      Он накрыл ладонью ее руку.

      – Я была совершенно уверена, что тебе хочется поехать, – сказала она и убрала руку, внимательно и недоверчиво глядя на него.

      – А потом я снова позвонил ему полчаса назад. И сказал, что подам документы на конкурс.

      Секунду она молчала, как бы свыкаясь с его словами, побеждая недоверие к ним, и, наконец, улыбнулась:

      – Боже… так мы – едем?

      – Да. По крайней мере, если Йохансон сдержит свое обещание.

      – В Америку, – прошептала она.

      – Да.

      Она прикусила нижнюю губу и опустила глаза. Потом поднялась и обошла стол. Он положил вилку, повернулся к ней, не вставая со стула, взял за талию и посадил к себе на колени.

      И тут по ее щекам потекли слезы. Она спрятала лицо в ладонях. Он обнял ее за плечи.

      – Милая моя, я подумал, что тебе тоже хочется поехать и ты считаешь, что Бену там будет лучше. Милая моя.

      Она отерла слезы рукой и, кивнув, глубоко вздохнула.

      – Извини, я совсем расклеилась – наверное, это как-то связано с переездом. Переезжать, знаешь ли, не самая сильная моя сторона. Впрочем, оставаться – тоже.

      Они поцеловались, и он подумал, что теперь знает вкус ее слез. Потом она улыбнулась и сказала, смахивая слезы:

      – Извини, расскажи лучше про Йохансона.

      Когда ему надо было куда-то ехать, она начинала беспокоиться за несколько дней, а по мере приближения даты отъезда все больше мучилась сомнениями: зачем ему это надо, не лучше ли остаться дома, достаточно ли безопасно лететь, не будет ли проблем с паспортом на границе и не взять ли ему в дорогу походную аптечку? Последние две ночи перед его отъездом она не спала. И звонила по нескольку раз в день, пока он не возвращался.

      Она встала, стянула рубашку через голову – кроме лифчика на ней ничего не было, – и сказала:

      – Ты тоже должен все снять с себя, Брам.

      3

      Профессор Хартог Маннхайм, отец Брама, жил в трехкомнатной, по-спартански обставленной квартире. Здесь он написал все свои книги, в которых Брам не понимал ни слова. На окнах висели алюминиевые жалюзи, кресла и столик отлично смотрелись бы в приемной дантиста, кабинет выглядел,