Напиши мне. Генри Ким

другую.

      Я поднял брови.

      − Мне почти туда же. Составить кампанию?

      Она улыбнулась и мы залезли в подошедший автобус. Так и познакомились.

      Мне нравилось вспоминать об Иветте. Я не считал отношения с ней опытом. Опыт – это лишь череда прогибов под жестокую реальность. С этим ничего не поделаешь, но и гордиться этим не стоит.

      − Я, наверное, просто скажу, чтобы ты не принимал это на свой счёт. Просто я не верю ни в любовь, ни в её волшебную силу.

      − Почему? Разве бывают девушки, которые не верят в любовь?

      − Вот она я. Иветта, двадцать лет. Не прошу любить и жаловать.

      − Ты очень необычная.

      Такого разговора никогда не было. Осмысленнее и взрослее мы стали позже, и тогда таких слов мы не могли сказать, хоть примерно это и происходило на ментальном уровне. На тот момент мы жили и веселились. Заваливались к ней или ко мне с вечера до обеда, где предавались похоти в дыму кальяна. Этого нам хватало.

      Ива протестовала, если я приносил наркотики, даже если это был только план. Она заставляла меня курить в открытое окно, а сама отворачивалась. Она боялась необоснованно, но переубедить её было невозможно. Один её друг колол какую-то дрянь в ногу, и та у него отвалилась. Самое худшее то, что он не умер, и своим уже навсегда истощенным больным видом пугал каждого, кто его видел. Когда Ива показала мне его фото, я только поперхнулся дымом. Ничего у меня не отвалилось.

      Ещё мы ходили в бары и в рок-клубы. Ива там порядком напивалась и весьма вольно танцевала. Это были мои первые отношения, и я не понимал как себя вести. Жутко ревновал. В школе меня дразнили за то, что у меня никого не было, и я старался быстрее проходить мимо ребят с двенадцатилетними девчонками на коленях. Возможно, если бы тогда я подсел рядом, было бы проще. Сейчас же я каждый раз отговаривал её идти в клуб. Когда мы заваливались ко мне на кровать, заказывали еду и курили, я чувствовал себя в безопасности: никто не мог своровать Иву у меня дома.

      Бывало, мы просыпались не так поздно, и тогда шли в супермаркет воровать одежду. Набирали кучу вещей и в примерочной, выжигали лазером вкроенные штрихкоды, натягивали поверх свою одежду и уходили. Уйти нужно было, прежде чем кто-либо почуял запах тления. Каждый раз мы страшно волновались, но всё всегда проходило гладко. Мы ни разу не попались. Разумеется, каждый раз мы ходили в новый магазин, и со временем стали действовать, как профессионалы. После очередного удачного ограбления мы возвращались ко мне, где торжественно снимали друг с друга украденное.

      Все ворованные вещи мы скидывали в кучу, и почти никогда не надевали. Мы воровали, как правило, дорогую одежду «на выход», которую нужно было стирать и гладить по особой технике. «Выходов» было немного, поэтому постепенно кучка росла в размерах. Вообще-то, в моей квартире не так много места, и раньше на месте кучи стоял фикус. Когда я перестал за ним ухаживать, и стал использовать как пепельницу, пришлось выбросить завядшее растение с прожженными сигаретой листьями.

      Наши с Ивой отношения были лёгкими и небьющимися.