.

следующий день она приготовила мне блины, и я стал провожать её после работы домой.

      Аля работала официанткой в одном кафе. Работа несложная, но я никогда не спрашивал, училась ли она на какую-либо профессию. Будучи переводчиком, сам я занимался продажей смерти, а не своих знаний. Мне не в чем было упрекать Алю. Однако ей не нравилось, что я бросил попытки самореализоваться.

      − Как можно ничего не желать? – удивлялась она. – Когда знаешь пять языков, разве не хочется выучить шестой?

      Она подарила мне несколько учебников и рабочих тетрадей по немецкому. От нечего делать, я порой открывал их и перелистывал.

      Иногда, дожидаясь окончания её смены, я садился на стоящую у чёрного хода лавочку и о чём-нибудь думал или учил язык. Работники кафе выходили покурить и иногда спрашивали меня о том, кто я такой, и что здесь делаю. Они всегда были настроены недоброжелательно, но никто не прогонял меня. Больше всего мне нравилась одна мойщица – она была приветливой, махала рукой, болтала со мной, спрашивала о планах на жизнь. Рыжая, пожилая, болтливая женщина, услышав, что я пришёл за Алей, спешила выйти покурить, и в очередной раз мне что-нибудь рассказать. Я не знал, как её зовут, поэтому всегда обращался на Вы.

      − И давно Вы здесь работаете? – спрашивал я.

      − Даа, здесь я работаю уже года дваа, − она словно намеренно растягивала слова, непрестанно протирая очки. От испаряющейся горячей воды, льющейся на тарелки, те запотевали, и женщина видела всё, как в тумане, однако отказывалась носить линзы. – Сын мой когда заболел, яяя отправила его в Данию лечиться, и ушла с работы, чтобы устроиться здесь. Ему постояяянно нужны деньги, и я оплачиваю его счетааа. А я ведь была бухгалтером в администрации Президента, да! И всё ради сына, чтобы деньги ему переводить, здесь работаю!

      Я не спрашивал, почему она ушла с такой должности и устроилась мойщицей. Не хотел над ней так прямо насмехаться. Очевидно, она лгала, но я продолжал без улыбки слушать дальше.

      − Пришлось квартиру продать, чтобы туда его увезти, сейчас в общежитии живу. А соседке этой, грязной патлатой, видите-ли не нрааавится, что я ору на её мужиков, которых она к себе приводит!

      Женщина махала руками, заглядывала мне в лицо, и бранила свою соседку за всё на свете. Краем глаза я видел, как улыбались другие курящие женщины, поглядывая на нас. Над мойщицей они посмеивались и иногда провоцировали на очередную гневную тираду, и я даже, в какой-то степени оправдывал их. Всё-таки эта мойщица была лгуньей.