Наполовину друг. Юрий Мори

Водил горбатым носом по сторонам, посмеивался.

      Старшие явно договорились, пожали руки, потом проводник пошёл к подводам, староста повернулся к своим людям и зычно объявил:

      – Чего сбежались? Расходимся. Торга не будет, не купцы. Разбойников оне ловят, но дальше, завтра уедут. У нас-то это… нету здесь разбойников. Все послушные воле княжеской.

      Санчо между тем не уходил, внимательно, хоть и издали рассматривая неожиданных гостей. Рука вон ремень сумки стиснула, даже пальцы побелели. Вран стоял рядом.

      – Не нравятся они мне, парень. Инквизиция это. – Наконец тихо сказал наёмник. – Вроде одни послушники, кроме командира, но тревожно как-то.

      – Тебе-то что? В розыске, что ли?

      – Не-а. У меня всё чисто. Но они тут ничего не забыли, больно уж дыра глухая. А разбойников скорее нашего брата бы послали ловить, вольный отряд. Странно это всё. Ладно, хрен с ними, не по наши души. Ты скажи, когда завтра выходим?

      – Часа в четыре, как светать начнёт, – Вран последний раз глянул на странный караван и отвернулся. – Тоха, с тебя наживка. Червей сейчас накопай, пока не стемнело. Я снасти возьму. А ты, Санчо, с едой что-нибудь придумай. Я из дома не смогу, отец заругает.

      На том и разошлись, напоследок Вран жарко обнялся с Милкой, шепнул, что попробует прийти через пару часов. Девушка прильнула к нему, поцеловала и отошла в сторону – дюже бабка Зинаида на неё глядела неодобрительно. Тоже здесь крутилась, старая карга.

      Староста важно потопал к дому в сопровождении проводника – или это всё-таки начальник отряда? Обсуждали что-то.

      А вот дома всё хорошее настроение у Врана кончилось.

      – Что ж ты брехло такое, сына? – грозно поинтересовался отец. – Мать вон видела, не сам чинил табурет, не сам. Антошка-оголец помогал. Мало что ты криворукий и бессмысленный, таки ещё и врёшь родителю!

      Он сидел посреди горницы на той самой табуретке, выпивший после тяжёлого дня, злой. Всклокоченная борода торчала вперёд словно часть диковинного шлема – верха нет, а нижнее забрало вот оно. Лохматое, чёрное.

      Вран молчал. А что сказать – мачеха заложила со всеми потрохами. Теперь наказание.

      – Оставляю без ужина! – важно сказал отец и вытер рукавом губы. – И под замок. На два дня под замок, щенок брехливый.

      Свидание с Милкой быстро превращалось в дым.

      – Отец, мы завтра за рыбой хотели… И мне ещё Санчо, дядька Антона, предложил в наёмники пойти. Мол, сам обучит, воспитает…

      Отец гаркнул так, что спрятавшаяся было в спальне мачеха выскочила на крик:

      – Он за тебя, дурака, получит пару серебряных и всё! Работа такая – деревенских дураков искать, мясо пушечное, покойников готовых! Под замок. Два дня, понял? Я – кожевенник, и ты таким будешь. Руки обломаю, но будешь. И никакой рыбалки, пока не уедет этот ваш… Запрещаю!!!

      На последнее слово даже Жданка высунулась из своей светёлки. Наверное, стены дрожали или с полок что упало от воплей.

      – Клим! Запри его в сарае. Воды только