Ричард Длинные Руки – оверлорд. Гай Юлий Орловский

Это посложнее, чем выбить какого-то здоровяка из седла или даже захватить замок!

      В ладонях возникла чашка с кофе, я бездумно отхлебывал горячий густой напиток. В дальнее окно видно крохотные домики ближайшей деревни, свет едва пробивается в щели между ставнями, красный и тусклый, сами домики сливаются с тьмой ночи. Собачий лай разносится в морозном воздухе далеко, так же непривычно отчетливо слышно из леса тоскливый волчий вой.

      Снег никак не выпадет, но замерзшие лужи сохраняют лед и днем, а это значит, что когда снег выпадет, то пролежит до весны.

      Бобик расположился было у моего ложа, мол, так принято, но когда огонь в камине начал догорать, поднялся и с тяжелым вздохом перебрался поближе к каминной решетке. Глаза стали багровыми, но это всего лишь отблеск догорающих углей, а когда опустил веки, то ну просто огромный черный щенок, разве что размерами с теленка. А весом с молодого быка…

      От камина то и дело поднимал голову, я все еще за картой, однажды даже не поленился встать, потянулся всласть, но все же обнюхал меня старательно, ничего не обнаружил, я машинально почесал ему за ухом, но Бобик разочарованно вздохнул и отправился обратно. Когда укладывался, в глазах укоризна, это ж я не даю ему выспаться всласть.

      – Иду-иду, – ответил я с досадой. – Сейчас…

      Вот так повелеваешь тысячами людей, а сам подчиняешься своей собаке. Скажи кому, засмеют.

      Тихохонько открылась дверь, вошла, пятясь, молоденькая служанка, босая и с длинной русой косой. Когда повернулась, я увидел, как она прижимает к груди целую охапку березовых чурок. Испуганно охнула, наткнувшись на мой взгляд, быстро-быстро, как пугливая мышь, пробежала к камину и высыпала рядом с Бобиком поленья.

      – Простите, ваша милость…

      – За что? – буркнул я.

      Ее лиловые от холода губы распухли и еле шевелились, а босые ступни тоже стали сизыми. Я смотрел, как она, присев, умело складывает поленья шалашиком. Огонь сразу же охватил сооружение, раздувать не пришлось, тоненькое платье и без того просвечивает, обрисовывая девичью фигурку с тонкой талией и довольно широким задом, а когда с той стороны огонь, то вроде платья и нет вовсе.

      Когда огонь разгорелся, Бобик вздохнул еще горестнее, отодвинулся, а потом и вовсе вернулся к своему месту возле ложа. Служанка поднялась и, опустив руки вдоль тела, смотрела на меня с тупым ожиданием. На лице появилось покорное выражение, а в теплых коричневых глазах проступило что-то от молодой коровы.

      – Спасибо, – сказал я благосклонно. – До утра тепла хватит.

      – Стараюсь, ваша милость.

      – Молодец.

      Она все еще стояла, опустив руки, на лице проступило что-то вроде непонимания.

      – Ваша милость…

      – Можешь идти, – сказал я милостиво, но с нажимом.

      Она поклонилась, быстро отступила к двери, там обернулась, лицо диковатое, в глазах удивление.

      – До утра не хватит, – сообщила она. – Все прогорит. Я приду ближе к утру. Надо будет подложить дров.

      – Хорошо, –