Снежная рапсодия. Особая операция контрразведки Добровольческой армии ВСЮР. Владимир Положенцев

Учредительное собрание?

      – Ну, белые воюют за Учредительное собрание. Вам их лозунги не нравятся?

      – Ах, это Учредиловка. Одна свара и ничего более. Свобода для России всё равно, что медведю рояль. Разломает и снова в лес убежит. И потом, в белых лозунгах много о смерти – «Умрем за родину», «Отечество или смерть», «Лучше смерть, чем гибель России». Это признак обреченности. Они сами чувствуют, что их время ушло. Хоть и говорят, что воюют за демократию и свободу, но какую реальную свободу они могут дать людям? Если победят, генералы снова осядут в своих роскошных поместьях, капиталисты на фабриках, заводах, будут пить французский коньяк, курить гаванские сигары, а бывшие солдаты продолжат, как и раньше, гнуть на них спину. Да, возможно, они пойдут на существенные уступки рабочим и крестьянам, но суть общества от этого не изменится. Рано или поздно опять случится государственный кризис и все начнется заново: революция, насилие, смерть… И это уже будет окончательный конец Рюриковой Руси.

      – С вами интересно, – честно сказала Елена.

      Сама подумала: правду про него Вербер говорил. Надо же какой оригинал – служит комиссаром в Красной Армии, член Реввоенсовета, дружит с «Лёвой», но еще не решил, будет ли ему дальше по пути с большевиками.

      Замок заскрежетал. Солдаты принесли миски с кашей и хлебом, недобро взглянули на арестантов, не сказав ни слова, удалились. Вербер облегченно вздохнул – думал опять пришли его бить. Попросил еще воды.

      Днем в селе началась отрывистая пальба. Елена и Аркадий прильнули к окну, столкнулись ненароком лбами, замерли, взглянув друг на друга, рассмеялись.

      – Приятное соприкосновение, как первый поцелуй, – произнес Зингер, пытаясь глубоко заглянуть Елене в глаза. Достал из кармана галифе круглые, студенческие очки. Васнецова удивилась, что их не разбили и не изъяли при допросах.

      Мимо решетки метались люди, споткнулся какой-то мальчик.

      – Что там происходит? – спросил комиссар.

      – С арестантами разговаривать не положено, – по-взрослому серьезно ответил мальчик, потом все же несколько прояснил ситуацию. – Беляки удрали, а наши мужики по красным, что за Чечерой объявились, палят. Нам ни тех, ни других не надобно.

      – Как удрали? – Елена схватилась за железные прутья, словно пыталась сломать. Ни слова не говоря, никак её не предупредив, Подоленцев взял и ушел? Странно. Хотя, может, не было у капитана времени на разговоры, да и не хотел он лишний раз с ней общаться, это могло вызвать у комиссара подозрение.

      – Вы что же со всей Красной армией воевать собираетесь?

      Но мальчишка уже мчался через площадь.

      – Самоубийцы, – прошептала Елена ему вслед. – И красные, и белые им, видите ли, «не надобны».