Лесенение. Марина Тмин

к груди, обнимая Марлен,

      и заслонить их, беспомощных, от проблем.

      и только Полли стоит, вглядываясь в туман,

      пока игрушечный пароход не сливается с небесами,

      и не растворяется вместе с ним капитан,

      с точно такими же грустными карими глазами,

      как у дочери, которая, не в пример бездушной посудине ,

      никогда не говорила с отцом, чтобы не разбивать судьбы.

      Немота.

      вот моя неоперившаяся мысль,

      натертая графитом до блеска

      возносится в первозданную высь,

      чтобы низвергнуться с треском.

      ошарашенная собственной немотой,

      набираю полные легкие кислорода,

      чтобы разразиться беспомощной пустотой,

      спотыкаясь о своё обличье урода.

      так выикиваю меж запылённых фраз

      нечленораздельные предложения,

      ударяющие не в бровь, а в глаз,

      нацеленные на абсолютное поражение.

      немотой своей мне не упиться,

      как голодному не насытиться коркой хлеба.

      раз я нема – не лучше ли птицей

      вспорхнуть в голубеющее небо?

      Детское

      здесь стирается граница

      между заумью и ложью,

      мне поверить невозможно,

      что теперь все эти лица

      в ясном свете различились,

      как я нынче одинока!

      как поверить, что глубоко

      разногласья коренились?

      как поверить, что из детства

      пронесённые любови

      клеились на честном слове

      в закоулках горе-сердца?

      как принять, что нам, недавним

      детям, вскормленным волчицей-

      лесом надлежало разлучиться,

      в душу боль закинув камнем?

      точно проволока шею,

      осознание петлей

      затянуло облик твой,

      потревожить я не смею.

      ты останешься навеки,

      первозданность детских уз,

      неразгаданный союз,

      заключённый в человеке,

      здесь стираются границы

      между выросшим и детским,

      мне б хоть раз ещё согреться,

      поглядев на эти лица.

      все границы – к черту, к бесу!

      хоть бы раз ещё меж вами,

      время меряя словами,

      возвратиться в наше детство.

      В волнении

      восьмерится год, подступает августом,

      месяц короток, ночи медовые долговеют.

      время замедляется, крадётся ласково,

      щеки закатные все застенчивей розовеют.

      чресла земные наливаются соком дынным,

      кое-где ещё краснеют земляничные ягоды,

      одежда пропахла костровым дымом,

      на жаре пар поднимается от воды.

      кожа отливает кофейной бронзой,

      голова от воздуха туманная и тяжелая.

      с ветки на ветку перепрыгивают лесные бонзы,

      преодолевая расстояния сосновые.

      уцелевшие участки леса срезаются

      игрой светотени, солнечным рубанком.

      ветер по озерной глади

      с ноги на