Зависимость от любви. Ольга Александровна Никулина

Парализовало одну сторону, а вторая сторона нормально работала. Я часами сидел возле него, надеясь, что он поправится, и радовался, что тот продолжает активно есть все подряд, причем с большим аппетитом. Но потом зверек перестал есть и умер. Я очень плакал. Тяжело было смотреть на маленький, пушистый трупик. Жалость была такая, что, казалось, сердце разорвется. Но тогда со мной рядом была мама. Она нашла слова, чтобы утешить меня. Сказала, что сейчас хомячок бегает и прыгает в Царствии Небесном, и там он будет вечно жить и никогда не умрет, потому что на небе уже никто никогда не умирает.

      – Разве ты не чувствуешь, что и внутри тебя вечная жизнь? – спрашивала меня мама, заглядывая мне в глаза. – Мы все вечные.

      И я действительно почувствовал тогда, что я вечен, что никогда не умру. Тело может умереть, но я – нет. После этого я часто подолгу стоял перед зеркалом и смотрел сам себе в глаза. Мне казалось, что через глаза, я вижу в себе то самое, которое будет жить всегда, и в душе своей чувствовал уверенность, что я вообще всегда был и всегда буду.

      А сейчас я был в полной растерянности. Папа умер, его увезли на кладбище, но увезли же только оболочку, сам же он сейчас в Царствии Небесном! Почему же так страдает мама? А может, и нет никакого Царствия Небесного, и мама все это придумала, чтоб я не плакал по хомяку?

      Я вылез из-под стола и подошел к окну. С третьего этажа мне хорошо был виден весь двор. Два моих друга играли в бурьяне за песочницей в войнушку. Невольно я засмотрелся на их веселую беготню и даже, забыв про горе, рассмеялся, когда Пашка запутался ногами в траве и растянулся во весь рост. Но потом я вспомнил, про отца и мать и снова заплакал. Опять мне вспомнилось, как под моими пальцами пульсировала жилка на шее папы. Ну как я мог так его толкать от себя? Как я мог?

      Хотелось, чтоб скорее все закончилось, чтоб мама приехала и снова была веселой. Чтоб папа вернулся и сказал, что все хорошо, что он в Царствии Небесном и чтоб мы не переживали за него.

      Тут я подумал, что может быть, мама забыла, что все не умирают, а уходят жить на Небо? Или все-таки нет никакого Царствия Небесного?

      Я стоял, смотрел в окно и чувствовал тоску. Никогда еще в своей жизни я не ощущал себя так плохо. Даже когда болел, и у меня была высокая температура, все равно мне не было так плохо и тяжело. Тогда возле меня крутилась мама, расстроенный папа без конца заходил ко мне в комнату, сокрушенно качал головой и гладил меня своей тяжелой ладонью по голове. Я еще капризничал, сбрасывал его руку со своего лба…

      На подоконники цвели красивые сиреневые мамины фиалки. Смахивая слезы, я стал разглядывать эти цветочки. Мохнатенькие листочки, синие цветочки с желтенькими тычинками. Я тихонько потрогал один из цветков, а потом сорвал его и долго крутил перед носом, любуясь им. Потом еще один сорвал, а потом и еще, и еще. Когда все цветочки оборвал, вспомнил про маму и заплакал. Она эти фиалки так любит, а я их оборвал. Что делать? Она будет меня ругать?

      В страхе я положил все оторванные цветочки в середину