Логово тьмы. Максим Владимирович Виноградов

теперь я стал замечать видимые невооруженным взглядом признаки зажиточности, можно даже сказать богатства. Дома, все как один, даже те, что деревянные, одноэтажные – красивой, нестандартной архитектуры, украшены великолепной окантовкой, с большими витражными окнами и высокими потолками. Просторные улицы, с идеально ровной поверхностью проезжей части; широкие тротуары; выложенные геометрическими узорами площади; просторные перекрестки; зеленые насаждения, переходящие местами в обширные парки; повсюду золото храмов и серебро крыш, многочисленные вышки, башни, дворцы. И везде свет, свет – бесчисленное число фонарей, трудно представить сколько энергии требуется для освещения таких пространств!

      – Нас встречают, – спокойно заметил Григорий, кивнув за окно.

      На фоне городского пейзажа по небу плавно плыли два суровых боевых дирижабля, дула орудий, как бы невзначай, направлены в нашу сторону. Они не делали никаких попыток остановить или направить полет "Расторопного", не передавали никаких команд и сигналов. Просто наблюдали, в голове само собой рождалось понимание: за вами следят, не делайте глупостей.

      Уже давно скрылась из виду окраина города, бесконечные населенные пространства раздались во все стороны, насколько хватало глаз. Мы продолжали полет над жилыми массивами, и не было этому ни конца, ни края.

      Вдалеке показался огромный стальной остов, торчащий над окружающими домами высоко вверх. Громадный шпиль треугольной башни взлетал к небесам, ее верхушка царапала облака, возле основания проезжали мехмобили, сновали люди, казавшиеся отсюда мелкими букашками.

      – Башня Эйфеля… – выдохнул профессор.

      – А нам, похоже, туда, – Григорий плавно повернул штурвал.

      Вначале я подумал, что Пари, наконец-то, показал свой противоположный край, но нет – взору открылось широченное пространство гигантского воздушного порта. Взлетно-посадочная площадь по размерам превосходила иной городок средней руки, тысячи дирижаблей стояли у пристани, сотни швартовались или отправлялись в полет прямо сейчас. Мощные прожектора разгоняли ночную тьму, над полем было светло, как днем. Сновали служебные мехмобили, швартовочные мачты стояли ровными рядами, белая разметка с непонятными мне указателями предписывала место для посадки и траектории подлета.

      Я бы растерялся, слишком много было суеты, непонятных движений по незнакомым правилам. Страх напортачить, помешать кому-то или, не приведи Единый, врезаться, сковал с головы до ног. Но Григорий вел "Расторопного" уверенно, ориентируясь по одному ему понятным знакам, как будто был тут не первый раз.

      Дирижабль прошел по пологой траектории над дальней частью порта, Химик не без труда отыскал свободное место в череде пришвартованных судов, на минуту мы зависли, ожидая появления внизу швартовочной команды. Встречать прилет вышло всего несколько человек, Григорий заставил "Расторопного" снижаться, упали гайдропы, их тут же растащили в разные стороны, закрепив