Революция розг. Ростислав Олегович Нестеров

не любил, когда посреди мыслительного процесса будили.

      – Так по нему особое указание имеется, – Василий почтительно достал из папки бумажку. – Придать сотрудника для постоянного наблюдения.

      – Сотрудника говоришь… – Сундуков привёл спинку кресла в вертикальное положение и с ходу принял решение. – Митрича пошлём! Самое ему там место…

      И надо же такому случиться, что именно в это историческое мгновенье зазвенел требовательный звонок особо важного телефона с сияющим гербом на диске.

      – Кто там у нас за Липовским присматривать будет? – спросил наиглавнейший руководитель

      – Полковник Исаев! – отрапортовал Сундуков.

      – Митрич что ли? Так он же давно на пенсии!

      – Никак нет, по-прежнему в строю! Самый наш опытный сотрудник. Очень тонко обстановку чувствует.

      – Да, старую закалку никакая перестройка не берет. Хотя зануда он, каких мало…

      – Так это же хорошо, бульдожья, что называется, хватка!

      – Ну что ж, Митрич так Митрич…

      Получив одобрение наиглавнейшего руководителя, Сундуков облегчённо вздохнул и велел тотчас писать приказ. Что же касается самого Митрича, то он воспринял задание совершенно спокойно: надо проследить – проследим, надо будет нейтрализовать – нейтрализуем. Какие проблемы?

      Глава 3

      Старый гобелен

      Это был самый обычный день, ничем не отличающийся от бесконечной череды дней прошедших и дней грядущих. Утро как всегда не сложилось: тяжелое пробуждение, недосмотренные сны, подгоревшая яичница, которую пришлось выкинуть вместе с тарелкой, и безуспешные попытки писать мемуары, завершившиеся комканием бумаги и швырянием ее в угол.

      А ближе к полудню случилось совсем неприятное: стоило Липе расположиться в кресле с книгой в руках, как висевший на стене гобелен с пастушкой у ручья издал странный скрипящий звук и с легким шуршанием соскользнул вниз, накрыв беднягу с головой. То ли гвоздь не выдержал, то ли ткань расползлась…

      Перепуганный Липа, ругаясь и чихая от пыли, выскочил из-под гобелена, в порыве гнева пнул ни в чем не повинную пастушку и даже собрался выкинуть ее совсем, как нечто странное привлекло его внимание: пастушка-то оказалась с бородой!

      – Не понял… – пробормотал Липа, изучаю столь странную метаморфозу. – Откуда у пастушки борода?

      Однако все оказалось куда проще: пастушка по-прежнему любовалась собой в воде лесного ручья, и ее розовые щечки оставались такими же розовыми, а вот на обратной стороне гобелена, которую, собственно, и рассматривал Липа, оказался бородатый мужик.

      Мужик сидел в кресле с высокой спинкой и мрачно смотрел в большую книгу с непонятными геометрическими фигурами на обложке, причём вместо лампы на столе стоял череп со светящимися глазницами!

      – Колдун какой-то, – довольно равнодушно заметил Липа, рассматривая потертое изображение. – Или алхимик…

      Но чем дольше он смотрел, тем яснее становилось, что нечто подобное он видел