Осколки чести. Лоис Макмастер Буджолд

корабль, – если вы позволите взять с собой мичмана Дюбауэра.

      – Это исключено. Он даже идти не может.

      – Думаю, что сможет, если ему помогать.

      – А если я не позволю? – В его голосе прозвучало явное раздражение.

      – Тогда вам придется либо оставить нас обоих, либо убить.

      Стараясь не смотреть на нож, она подняла подбородок и стала ждать.

      – Я не убиваю пленных.

      Корделия с облегчением услышала, что он употребил множественное число. Значит, барраярец все-таки вернул Дюбауэру человеческое звание. Она снова опустилась на колени, чтобы скорее помочь раненому встать, пока этому Форкосигану не вздумалось закончить спор, парализовав ее и добив беспомощного ботаника.

      – Хорошо, – сдался он, бросив на нее странный пристальный взгляд. – Берите его с собой. Но нам надо поторапливаться.

      Ей удалось поднять мичмана на ноги. Двигался он с трудом, то и дело обвисая у нее на плечах, но выбирать не приходилось. Похоже, он мог слышать, но не понимал смысла речи.

      – Вот видите, – отчаянно оправдывалась Корделия, – он может идти. Ему просто надо немного помогать.

      Они добрались до края прогалины. Последние лучи вечернего солнца прочертили ее длинными черными тенями, превратив в подобие огромной тигровой шкуры. Форкосиган остановился.

      – Будь я один, – сказал он, – я отправился бы к складу только с тем НЗ, который у меня на поясе. Но раз мы втроем, лучше сначала обыскать лагерь – может, там найдется какая-то пища. Я пойду погляжу, а вы тем временем можете похоронить вашего офицера.

      Корделия кивнула.

      – Заодно поищите что-нибудь, чем можно копать. Мне надо сперва позаботиться о Дюбауэре.

      Он лишь махнул рукой и направился к сожженному кольцу палаток. В обуглившихся кучах ей удалось откопать два полусгоревших спальных мешка – но там не нашлось ни одежды, ни лекарств, ни мыла, ни даже ведра, в котором можно было бы согреть воду. Смирившись с неизбежностью, Корделия подвела мичмана к ручью, раздела его, вымыла, промыла царапины и, как смогла, отстирала его брюки в холодной воде. Потом вытерла спальным мешком, снова надела на него нижнюю рубашку и куртку, а вокруг бедер обмотала второй спальный мешок – наподобие саронга. Дюбауэр дрожал и стонал, но не сопротивлялся.

      Тем временем Форкосиган отыскал две коробки с питанием: этикетки сгорели, но сама упаковка не пострадала. Корделия вскрыла один пакетик, добавила воды из ручья, попробовала. Оказалось – овсянка на соевом молоке.

      – Хорошо, – заметила она, – самая подходящая еда для больного. А что в другой коробке?

      Форкосиган уже проводил собственный эксперимент. Он тоже развел водой содержимое своего пакетика, перемешал и понюхал получившееся блюдо.

      – Что-то не пойму, – признался он, протягивая Корделии результат своих трудов. – Пахнет довольно странно. Он не мог испортиться?

      В пакете оказалась белая паста с резким запахом.

      – Все в порядке, – успокоила его она. – Это искусственная салатная заправка на основе сыра рокфора. – Устроившись