Перетворцы. Алена Александрова

пойду и заберу!… Как же!… Ну, подерзи тётке, подерзи…

      Несмотря на закрытую дверь, мамин голос доносился довольно чётко. Обычно Пульхерия Панкратовна, которую все почему-то звали Лерой, повышала голос только на подчинённых. Кира ни разу не слышала, чтобы мама кричала на кого-то из родственников.

      – Вот была бы жива Фомаида…

      Фомаидой звали бабушку Киры, родную сестру тёти Маши, преставившуюся пару лет назад в Растяпинске.

      – Что значит – «не смей рассказывать»? Ты с кем говоришь, соплячка?!

      Кира даже замерла, задержав дыхание. Никто и никогда не позволял себе разговаривать с её мамой в подобном тоне. Но Пульхерия Панкратовна, кажется, воспринимала такое отношение тётки вполне нормально. Дальше говорила только мама, уже глуховато, и разговор через полминуты завершился. Кира успела отскочить от двери на кухню и отвернуться к окну.

      – Ты чего это? – тётя Маша ещё не отошла от разговора с племянницей, и вопрос вышел резковатым.

      – Я обед хочу готовить, – ляпнула Кира первое, что подвернулось.

      – Ну-ну. – Тётя Маша хмыкнула и ушла в комнату.

      Кира вздохнула – она вообще не умела готовить. Вершиной её кулинарного мастерства считалась не сгоревшая до углей яичница или бутерброд с колбасой (кусочек, правда, выходил тонюсеньким с одной стороны и толстенным с другой). Сейчас умений хватило лишь на то, чтобы разогреть вчерашний борщ и котлеты.

      – Хорош обед, – усмехнулась тётя Маша.

      Пока тётка то ли чихала, то ли хихикала за её спиной, Кира нарезала хлеб – криво и разной толщины.

      – Тёть Маш. – После небольшой паузы Кира отважилась спросить: – Тёть Маш, а ты с мамой сегодня разговаривала?

      – Может, и разговаривала.

      – И как?

      – Что – как?

      – Как у неё дела?

      – Нормально дела, как обычно. – Тётя Маша не в меру сосредоточенно разливала борщ по тарелкам.

      – А о чём вы вообще говорили?

      – Тебе какая разница? Говорили – и говорили. Как обычно. – Тётка бухнула в свою тарелку две ложки сметаны. – Ох и хороша молочка, ничего не скажешь. А фермер этот, между прочим, не женат, да и вполне…

      – Тёть Маш, не надо. – Поняв, что ничего путного от тётки добиться не удастся, Кира прекратила расспросы.

      Ближе к вечеру снова затрещал дверной звонок. Тётя Маша с кем-то поговорила, и в комнату постучали. Кира быстро свернула фотографии Петербурга, которые рассматривала вместо того, чтобы заниматься макетом, и разрешила войти.

      – Привет. – Люба остановилась посреди комнаты, сцепив руки, и бегло осмотрелась. – Как дела?

      – Пока не родила, – буркнула Кира, вздохнув и уставившись в экран, где переплетение кривых линий должно было убедить любопытствующих, что макет логотипа в разработке.

      – Мы с сёстрами завтра утром едем в монастырь.

      – А я тут причём? – Кира сделала линию на экране более выгнутой, потом вернула всё обратно.

      – Может, поедешь с нами? – Люба подошла плотную к Кире, и теперь стояла