Зверь: тот, кто меня погубил. Александра Сергеевна Ермакова

отмахнулся Петренко.

      – А вы не лезьте в душу, – опасливо мирно буркнул я.

      – Не прав ты, Зверь, – устало мотнул головой лейтенант и медленно пошел прочь из казармы.

      Вот и хорошо!

      Одному лучше!

      Одному надежно…

      Глава 7

      Настя/Стася

      На учёбу забила, бросилась к поезду в тот день, когда по слухам Зверь и Илья должны были приехать. Макс сказал, что парни встретились в Москве. Ему Новик звонил, сообщил, что скоро приедут. Поэтому и летела к поезду, никого не замечая. Стояла на перроне с сотней других людей, кто встречал своих. Судорожно мяла лямку сумочки и жадно вглядывалась в лица, мелькающие в окнах прибывающего состава.

      Тут были не только дембеля, но и простые люди: женщины, мужчины, дети… Я шла вдоль состава, выискивая нужный вагон, и застыла, когда из очередного повалили долгожданные парни, хотя скорее уже мужчины. В военной форме. С улыбками… и тогда перрон потонул в криках, слезах, радости, я а… пожирала глазами всякого вновь появляющегося, и с каждым «не Глеб» сердце студило всё больше. Лицо за лицом, солдат за солдатом. И так каждый раз: то с грохотом в грудь забивалось, то ухало в пустоту.

      А потом увидела знакомых… Макс, Петруня и еще пара знакомых. Они меня тоже заметили. Обменялись фразами, Славик презрительно покосился… А в следующий миг толпа взбодрилась. Тут же орать начали… к ним Ильюха спешил, руки раскинув, словно хотел обнять всех и сразу. И отец его, не пойми откуда взялся. Сына обнял, по спине похлопал…

      Мне было уже никак. Пресно.

      Я отвернулась. Жива… и не жива. Чуть подождала Зверя, но когда поняла, что его нет и не будет – покинула перрон, автовокзал…

      Домой шла, не помнила как.

      А тут мать завела пластинку, которую включала последние несколько месяцев, как узнала, что я с Ильей рассталась.

      – Что, опять приперлась? – зло выговаривала, только я обувь сняла. – Проку от тебя никакого. Идиотку вырастила. Мозгов много, а чем думаешь – непонятно. Как жить будешь, медсестричка-отличница? – не мелочилась. – Не думаешь же ты, что я буду тебя терпеть долго? И так жизни нет… Всё о тебе думаю. Собой некогда заниматься. Алешенька с ног сбился, чтобы нас прокормить…

      О да, уж этот Лёшенька… Душу как бритвой резануло мамино волнение о «золотом человеке». Отчим… Меня передернуло от омерзения.

      Они познакомились, когда я уже школу оканчивала. Мужик был блатным, разок сидевшим. Деньги водились шальные, любил показуху и золото. Мать была избалована, порой бита, но упрямо за него держалась. Не мне судить о вкусах и нуждах, но раз её устраивал, её дело. Только он последние годы в делах почти не бывал, денег приносил и того реже. Больше дома за бутылкой сидел или со своими приятелями разгуливал.

      А еще – этот урод руки стал распускать, пока мать не видела.  Обнимет, ущипнет, то дыхание его на затылке ощущала, прикосновения… отнюдь не как к дочери, падчерице.

      Потому я старалась поменьше дома находиться – усиленно училась, на работе смены брала