Лезвием по уязвимости. Дина Серпентинская

напоминал скрежет металла. Резкий, ледяной, чужой…

      Алла не узнавала прежнего Пашку: тело его, но наполнение, душонка обозленного на весь мир в целом и на нее в частности человека.

      – Павлик, ты о чем? Я ничего не понимаю! Я никогда не игралась с тобой, что все это значит?!

      – Прикидываться дурой бесполезно.

      – Тогда прошу, объясни, в чем моя вина? Что я сделала такого, что ты не отвечаешь на мои звонки и пишешь грубые СМС? – взмолилась Алла. – Паша, это я тебя не узнаю! Что изменилось за эти выходные? Когда ты уезжал, все было хорошо, но сейчас передо мной не ты – передо мной другой. Тебя такого я не знаю! Откуда такая враждебность? И в чем моя вина? – в ее глазах стояли слезы.

      Она бы предпочла услышать тысячу замечаний от Пантелеева и прочих, чем один укор от Пашки. Слова любимых ранят больнее самого болезненного жала и разъедают сильнее самой сильной кислоты.

      – Да потому что я любил тебя! А ты трахалась на стороне, сука! За деньги, сука! Я что, мало бабла давал? Поскуда, шлюха, тварь! – Пашка кричал так, что в ушах звенело. – Строила из себя любящую, приличную, думала за лошка меня держать! Но тебя сдали с потрохами и слили информацию в соцсеть. Мне раскрыли на тебя глаза друзья, я долго не мог поверить, все оправдывал тебя, какая ты у меня порядочная, честная, пока тебя не показали мне на «Курицах Владивостока». Ты прославилась, дорогая, теперь звезда! Человек, который слил тебя, указал точные даты, когда и где ты ему давала. Как раз в те дни, когда мы не виделись, или я уезжал, или ты моталась в свои «командировки» да с подружками по кабакам, теперь ясно, с какими «подружками» и по каким «кабакам»!

      Алла не дослушала. Все поплыло перед глазами. В висках застучало, а грудь сдавила тупая боль, стало больно слушать, жить, дышать… Ее метущейся страдающей душе стало слишком тесно внутри, захотелось вырваться наружу и биться, биться…

      – Перестааань! – заорала она.

      На нее обрушилась истерика такой мощной силы, что подкосились ноги. Не в силах устоять, несчастная рухнула на пол и зарыдала громко, с надрывом. Перед глазами стояла размытая картина, как одержимый яростью Пашка выкрикивал обидные слова, размахивал руками – давал выход эмоциям, и в итоге выплеснул все, что накопилось в нем за эти дни. Глядя на его красное яростное лицо, трудно было поверить, что этого парня всегда отличали выдержка, спокойствие, стальные нервы.

      До недавнего момента у него было свое божество – любимая женщина, красивая, ласковая, как ангел. В ней он встретил воплощение всех женских качеств, которые формируют идеал. Их квартира была храмом, она – богиней, к ее ногам он подносил дары любви, облагораживал ей быт. Ему твердили про ее обыкновенность: несчастный не прощает блеск в глазах. Но Пашка никого не слушал, верил чувствам и женщине, вдохнувшей в него жизнь и жажду к ней. Но счастья час недолог, и с нее, создания неземного, сорвали маску, бросив к Пашкиным ногам. Богиня мигом пала с пьедестала, теперь же билась, истерила на полу, где было место ей.

      – …Ну почему же ты такая тварь? Я всегда считал