Проданное ничто (сборник). Владимир Дэс

видеоаппарата и взорвался, как бомба, разукрасив приемную кофейным цветом.

      Тут в дверь стала ломиться охрана.

      Пока я, суетясь, доставал кассету, дверь выломали.

      Я выцарапал-таки кассету и нырнул к себе в кабинет, оставив охранников и секретаршу в изумленном остолбенении.

      Кассету я тут же разломал, а пленку порвал на клочья и разметал по кабинету.

      И тут же позвонил своей любительнице похабных картинок.

      Жена вначале слушала молча, а затем наговорила мне такого, что я сам замолчал и молчал очень долго.

      Перед внутренним взором замаячил СПИД.

      «Врет», – подумал я, впрочем, без особой уверенности.

      И решил: позвоню-ка я любовнице, как-никак она врач, и что-то такое у нее бы у первой обнаружили.

      Позвонил.

      Она меня выслушала и, похоже, грохнулась в обморок: с того конца линии донеслись панические вопли.

      У меня закружилась голова.

      От сатанинского часа прошло тридцать две минуты.

      Надо было ехать.

      Ехать домой к идиотке-жене, в больницу к любовнице, на квартиру к отцу, но я ждал, когда закончится проданный час.

      Час Ничего.

      Хорошенькое Ничего!

      Налил я себе полстакана коньяку и выпил залпом.

      Коньяк оказался таким крепким, что я чуть не подавился и от кашля загнулся в пол. При этом лбом треснулся об ручку кресла и рассадил лоб до крови.

      Но я молчал. Не кричал. Понимал, что, если позову на помощь, может произойти что-то совсем ужасное.

      Обложив лоб бумажными салфетками, я рухнул в свое новое кресло.

      Но тут же подпрыгнул от какого-то шороха.

      Оказалось, я сел на мною же брошенную газету.

      Схватил ее, хотел разорвать, но в глаза бросился заголовок, который я почему-то раньше не заметил: «Умер управляющий – умирает банк».

      А ниже – маленькое сообщение, что нашему банку приостановили действие центробанковой лицензии.

      – Что-о?! – воскликнул я, не веря глазам.

      Тут в щель заглянула секретарша и выпалила:

      – К вам ваш сын. – Увидела мою окривевшую рожу, ойкнула и исчезла.

      – Сын? – машинально переспросил я и машинально же глянул на часы.

      Они стояли. Стрелки застыли за пять минут до конца проданного времени.

      – Стоп, – сказал Бесу Всевышний. – Ребенка оставь в покое – нет у тебя права на его душу. И без того ты много натворил в свой час.

      – Ха-ха мой Бог! Да я же ничего не делал, Господи. Он сам своим бездействием создал все это. А я всего лишь наблюдал со стороны. Как, оказывается, просто уничтожить твое создание. Надо всего лишь сказать, что я, Сатана, рядом, и человек сам начинает себя гробить. Глупец. Сидит и ждет. И этим себя уничтожает. Так что, Боже, если не будем губить младшего, то я забираю этого банкира, а то он за пять оставшихся минут такого натворит, чего даже мне, Дьяволу, не придумать.

      Господь посмотрел на своего некогда лучшего Ангела, ныне подобострастно виляющего перед ним хвостом, на застывшего полоумного человека с проданной душой и махнул дланью:

      – Забирай! Мне он не нужен.

      – Сын? –