Выбранные дорогами. Николай Князев

«Всех противников демократии будем расстреливать на месте», «Хотели как лучше, получилось как всегда», или «Жить будем плохо, но недолго». Мир делился на массу и одиночек. Масса производила себе власть, которую заслуживала – главным образом демагогов, воров, бандитов и насильников – хотя иногда встречались и просто фанатики; одиночкам оставалось лишь держаться от всего этого дурдома по возможности подальше и находить себе какую-нибудь тихую наркотическую нишу: «Pour n’être pas les esclaves martyrisés du Temps, enivrez-vous; enivrez-vous sans cesse! De vin, de poésie ou de vertu, à votre guise! ” – чтобы не стать замученными Временем рабами, опьяняйтесь. Вином, поэзией или добродетелью – выбор за вами…

      **

      Я, как и обещал, ничего не сказал по поводу папиной любовницы маме, но та обо всем узнала сама – сохранение подобных вещей в тайне требует квалификации Джеймса Бонда во вражеском тылу; женщины чувствуют соперницу внутренностями – где-то в районе живота – а когда подозрение уже укоренилось, любая мелочь – скомканный билет на электричку в кармане предназначенных к химчистке брюк, недостаток клубничного шампуня в упаковке, лобковые волосы блондинки (или наоборот, брюнетки) в ванной, невовремя задернутые шторы, презервативы в портфеле, произнесенное во сне имя «Светочка», или наоборот, «Лидочка» – грозит провалом и переводит догадку в стадию лобовой атаки: «Я все знаю, лучше признайся» – за котрой следует смущение, исповедь, покаяние и пенитенция… Мужику нужны железные нервы, для того, чтобы сообщить разгневанной супруге, что «Лидочка» – это LiD, дейтерид лития-6, необходимый компонент термоядерного боеприпаса… Разумеется, со мной не делились деталями – собственно скандалы и разбирательства имели место преимущественно в мое отсутствие, до меня доходили лишь далекие отзвуки грозы и ее зарницы, я видел маму с покрасневшими глазами и отца, ожесточенно уткнувшегося в свои радиодетали над густым канифольным дымом в свете настольной лампы.

      В конце концов родители разошлись. Мама нашла себе спутника жизни в Москве. Папа съехался с Алевтиной, и это была уже другая женщина, не та, которую я видел у нас. Иногда я бывал у них дома – из-за семейных праздников, либо по делам. К тому времени я учился в университете, а отец связался с фирмочкой по импорту и частично переделке под отечественные стандарты видеомагнитофонов, ксероксов и прочего хайтека. Роль отца в организации была скорее технической: закупкой, сбытом, улаживанием дел с таможней и рэкетом занимались другие люди, собственно и получавшие основную прибыль, но на фоне быстро нищавшей публики тогдашнему положению родителя можно было лишь позавидовать. Он приобрел жилплощадь в центре и сменил «Москвич» на подержанный «Пассат» Фольксвагена. Я тоже прирабатывал в отцовской конторе – писал драйверы, переводил с английского документацию, набивал таблицы.

      Как-то, заявившись к отцу с бумагами, я застал Алевтину одну. Она была что называется «эффектная» –