Поклажа для Инера. Агагельды Алланазаров

их мне…

      С большим нетерпением я ждал того момента, когда председатель разрешит уйти! А про историю на дворе у Меле-шейтана будто бы все и забыли. Ни слова не сказали мне об этом.

      Я вышел, прикрыл дверь и остановился – ждал, что сейчас раздастся их хохот. Но никто не засмеялся… А я все никак поверить не мог, что меня специально вызвали в контору вручить сыромятные чарыки!

      VIII

      Это случилось спустя несколько недель. В тот день я поздно вернулся домой. Старшая гелнедже сидела, привалившись к стене, с маленьким Юсупом на руках. Рядом, словно крохотный воробышек, спала ее дочка.

      Наверное, гелнедже только что перестала плакать. В тусклом свете керосиновой лампы я видел ее измученное лицо, припухшие от слез веки.

      Быть может, невестки посорились из-за чего-нибудь?..

      Юсик поднялся с материнских рук. Потом радостно подбежал ко мне, повис на шее:

      – Дядя Язлы, дядя Язлы! А к нам дед бородатый приходил!

      – Когда? Какой дед? – Я погладил Юсика по голове.

      – Не знаю, какой… Они с моей гелнедже выходили во двор, вон туда. А мама начала плакать! И гелнедже плакала, а потом начала меня целовать…

      – Ее отец забрал, – тихо сказала старшая гелнедже и заплакала.

      Только что уехали. Наверное, еще не добрались и до края села. Она попробовала встать и не смогла. Слезы лились из ее глаз. Я еще продолжал держать Юсика:

      – Но как же так?

      И не стал дожидаться ответа на свой пустой вопрос, выбежал из дому… Гелнедже что-то крикнула мне вслед – я уже не услышал, не успел услышать.

      За селом, по дороге неспешно скрипела арба, которую тянул ишак. В свете яркой, как лампа, луны, я сразу увидел, что эта арба увозит мою гелнедже!

      – Э! Гелнедже! Гелнедже!

      Голос мой, будто волнами, прокатился по залитой желтым светом окрестности… Мирное поскрипывание прекратилось, арба стала. Я подбежал, бормоча что-то, почти не слыша себя. Положил голову на туфли своей гелнедже.

      Наконец, я услышал, что твержу одни и те же слова:

      – Не покидай нас, гелнедже! Прошу тебя! Останься, останься, гелнедже! – И понял: надо сказать что-то – самое важное…

      – Ведь он вернется, ты сама увидишь! Вернется! Вон про дядю Айлы тоже пришло письмо… А он вернулся! Ты же знаешь!

      Гелнедже моя, не смея вымолвить ни слова, беззвучно рыдала, упав лицом на узел с вещами. Обнимая ее туфли, я чувствовал, как она содрогается всем телом.

      Управлявший арбой пожилой человек с окладистой бородой спустился на землю, подошел ко мне, стал говорить что-то спокойное, вежливое, утешительное. Но все это, действительно, были только утешения…

      Я хорошо знал его. До войны он часто приезжал к нам. Они любили с отцом попить чайку да потолковать. Сядут на кошме под шелковицей и говорят. И много я узнал от него интересного… Моей почетной обязанностью было подносить им угощение и чай с очага.

      И я отлично помню тот день, когда мы с мамой наведались к ним – сказать словечко насчет их дочери… И как после ее привезли в наш дом. И помню веселую суматоху свадебного