Поклажа для Инера. Агагельды Алланазаров

на дверь… Все ждет!

      Уже на улице, коротко поговорив, мы решили, что мне поскорей надо идти в соседнее село – там жила сестра дядюшки Донлы.

      Я шел и думал о нем, о необыкновенном этом человеке. Но мысли мои были невеселы!

      Потом, однако, я стал вспоминать его рассказы о легендарном Гёроглы, нашем великом герое. О его сорока юношах…

      Мне во время этих рассказов нет-нет да и начинало казаться, что Донлы ага был одним из тех сорока. Уж очень живыми были его рассказы. Уж очень удивительные и точные подробности он приводил… Словно вспоминал! Нет, думалось мне, не может этого быть просто так! Он сам все видел и сам все пережил, когда стремя в стремя с Гёроглы гулял по белу свету.

      Слушая удивительные эти рассказы, я тоже невольно начинал думать, что нахожусь в отряде Гёроглы, что подо мной пронзительно ржет горячий конь, и я вместе с другими воинами иду в бой, и отступают отряды жестокого и кровавого царя Хункара…

      Но Донлы ага умел не только красиво рассказывать!

      Однажды я поехал в город… не помню уж теперь в точности, что там было – какой-то праздник. И Донлы ага дал мне свой чудесный тельпек. Действительно чудесный – завитки были красивые, длинные. В городе на меня не раз оборачивались – уж очень здорово смотрелась у меня на голове эта папаха…

      Но даже не сам тельпек больше всего запомнился мне, а то, как старик дал его. Когда я пришел к дядюшке Донлы и, запинаясь, стал просить его о тельпеке, старик просто откинул крышку сундука, достал эту весьма дорогую вещь, молча протянул мне. А ведь кто я был тогда? Мальчишка и не более!

      Когда мы с сестрой дядюшки Донлы пришли, наконец, в наше село, все уже случилось.

      К дому старика сходился народ. В стороне было привязано несколько ишаков. Женщины в траурных своих накидках, словно тени, двигались меж домом, где лежал бедный Донлы ага, и камышовой пристройкой.

      Уже явились и увечный Абдулла, и Гурт ага – наши милисе: негласные, но и неизменные исполнители всех обязательных обрядов. Тут же я увидел Сапара и Черкеза, которые – тоже, исполняя давно отведенную им в селе роль – заголосили, затянули мужские причитания, отдавая усопшему последнюю дань…

      Когда выносили тело дядюшки Донлы, старики и за ними все окружающие посетовали, что не успел Гег проститься с отцом… Но кто же возьмется за переднюю правую ручку погребальных носилок?

      Так уж случилось, что в нашем роду сердаров я остался самым старшим, а вернее, самым… представительным, что ли… Был еще Тойли – и мой ровесник, и тоже из сердаров. Но о нем, по-моему, в тот момент даже никто не подумал. Когда тяжесть носилок легла на мое плечо, я задрожал и колени мои на мгновенье подогнулись, словно я нес носилку один…

      Тяжесть… Невозможно было поверить, что никогда больше Донлы ага не подъедет к нашему полю за своей вязанкой травы. И никогда я не услышу его удивительных рассказов. И никогда… Сколько же всего безвозвратно исчезло теперь!

      Когда мы пришли на место, из ямы выбрался запыленный усталый человек. Отошел в сторону, спросил,