Ключ от стены. Ольга Ильинская

бегают, хлопочут. То и дело Кармен ловит на себе лукавые взгляды.

      Удивленная, сбитая с толку, она идет в свою комнату… Сразу же в глаза ей бросается какое-то белое пятно. Дверца старенького шкафа открыта, а в нем висит длинное нарядное платье… Кармен покрывается холодным потом. Она понимает: здесь готовится свадьба.

      Ее свадьба.

      Кармен в панике оборачивается – и видит на пороге комнаты мать. Она такая же, как всегда: прямая, невозмутимая. Губы строго поджаты. «Мама… мама, я не хочу», – шепчет Кармен.

      Мать хмурит брови. «Что значит – не хочу?.. Ты ведь сама решила».

      «Я?!» – У Кармен подкашиваются ноги. И тут она понимает, что -да, действительно, приняла такое решение. Она не помнит, как, но знает, что сделала это.

      Почему? Зачем?! Что на нее нашло?!

      «Мама! Мама! – Кармен почти кричит. – Я ошиблась! Нужно все отменить! Пожалуйста!»

      «Прекрати истерику, – произносит мать голосом Лили. – Ничего уже отменить нельзя».

      Мать недовольно пожимает плечами и уходит, и Кармен отчетливо понимает, что действительно, назад дороги нет.

      Обречена…

      Кармен бросается к шкафу – и захлопывает дверцу, чтобы не видеть мерзкие белые кружева на вешалке. От сильного удара по зеркалу, висящему на двери, паучьими лапками разбегаются трещины – и перечеркивают отражение Кармен.

      Раздается низкий гул двигателя.

      Громче, громче…

      Кармен подбегает к окну, отдергивает занавеску – и видит, как к их дому приближается горбатый черный лимузин.

      Кармен медленно оседает на пол. Она рыдает отчаянно, до хрипоты, до крика – так плачут маленькие дети, когда боятся оставаться один на один с темнотой.

      Но Кармен никто не слышит. Родственники высыпали на крыльцо приветствовать черный лимузин. Хлопает дверца автомобиля… Раздаются чьи-то шаги…Кармен содрогается всем телом – и просыпается.

      …Какое-то время после пробуждения сердце Кармен бешено стучало – и она чувствовала огромное облегчение от того, что сон ушел. Но потом вспоминала, что явь не лучше – и вновь захлебывалась отчаянием. А затем опять – равнодушие, смирение…

      Пусть так будет.

      Ты не можешь сопротивляться.

      Тебе все равно придется подойти…

      Дом давил на нее. Искушал. Ломал. Опутывал изнутри стальными нитями. Нитями, за которые дергал большой черный паук со страшным взглядом – невидимым и всевидящим…

      … В эти дни Кармен как никогда нуждалась в поддержке. Человеческое тепло и участие помогли бы ей сохранить остатки себя…. Но единственным близким существом в этом доме была Лили.

      А Лили изменилась – окончательно и бесповоротно. Она почти не замечала подругу, а когда замечала – надувала губы. Молчала – или награждала Кармен каким-нибудь едким замечанием.

      Поначалу Кармен думала, что подруга ею брезгует. Но что-то в обиженном взгляде, который Лили исподтишка бросала на Кармен, помогло ей понять… Лили была оскорблена. Оскорблена