Последняя. Ирина Кассета

тебе придется, – теперь ехидно улыбалась уже она. Ну ведьма, как есть ведьма.

      – Мне-то зачем? Я чистая, – заявила она, вставая из-за стола.

      – Ты, Сона, меньше вопросов задавай да иди раздеваться. Сказала «надо», значит, надо, – женщина поднялась и начала убирать посуду. Я долго дуться не стала и пошла в свою комнатку. Если уж Адэт что-то решила, значит, надо делать. А то ну их, ведьм, еще проклянёт.

      Сняла грязный сарафан, рубаху длинную, панталоны, ботиночки свои изношенные и в чем мать родила пошла на задний двор. Места у нас глухие, деревенские не заходят. А, окромя их, бояться нам некого. Комары разве что покусают, паразиты, чешись потом всю ночь.

      – Потом лечить меня будешь, – сказала я, спускаясь по лестнице.

      – Ничего, не заболеешь, – Адэт высыпала из ступки цветы и перемешивала их в ванне. Над водой в прохладном воздухе клубился пар.

      – Уж не сварить ли ты меня удумала? – спросила.

      – Хотела бы съесть – давно бы съела. Ложись.

      Вокруг царила прохлада, но, опустившись в горячую воду, я почувствовала, что она помогает легче переносить жар.

      – Хорошо. И за что мне такие почести? – я окунулась и намочила свои короткие волосы.

      – Сиди и молчи, мне слова надо произнести.

      Тетка что-то шептала на своем ведьминском языке, слова мне были непонятны, да я и не особо вслушивалась. Руки она опустила в воду, от них шел приятный голубой свет. Я закрыла глаза, по телу разливалась приятная слабость.

      – Ой, – вдруг вскрикнула я и коснулась рукой правой ключицы. Тетка смотрела в ту же сторону.

      – Вот же святой Марун, – она даже отшатнулась, но потом приблизилась, убрала мою руку и застыла. Я молчала. – Одарили тебя боги, девочка моя, – улыбнулась по-доброму она, но после нахмурилась. – Или, наоборот, прокляли? – Я посмотрела на нее с испугом, поворачивать голову было страшно. – Да не бойся ты, что замолчала?

      – А что там такое, Адэт? – прошептала. Тут же посмотрела на свою ключицу. По ней бледно-синим светом вился цветочный узор. Веточка и нераскрытые бутоны неизвестных мне цветов.

      – Одиннадцать, значит, – молвила тетя.

      – Чего одиннадцать? – все так же прошептала я.

      – Бутонов, чего же еще? – улыбнулась она.

      – И что это значит, тетя? Не томи ты, чего пугаешь?

      – А то и значит, что ты, моя девочка, – легенда, старая сказка о любви, – она погладила меня по плечу.

      – Ну что ты загадками и тайнами говоришь? – обеспокоенно спросила я.

      – Ты – Альва, небесная дева, которую должны охранять одиннадцать стражников, супругов.

      – Ты, тетушка, совсем пустыля объелась? Какая я тебе дева небесная? Я Сона, деревенская девчонка, – рисунок тем временем пропал, оставшись слабым светом, еле различимым на коже.

      – Молчать бы тебе больше, девка деревенская, что с тебя взять. Видела рисунок? – я кивнула. – Это не простой рисунок, а магический знак, отметина старых богов. Помолчи немного и дай договорить, – Адэт начала свой рассказ.

      – Раньше, в первые столетия зарождения мира,