Лига мартинариев. Марианна Алферова

и как? – спросила я почти автоматически.

      – Все отлично. Ей понравилось.

      – Значит, ты меня не любишь?

      – Откуда мне знать? Я еще не разобрался в своих чувствах. Мы так мало встречались.

      Я вскочила и стала поспешно одеваться. Желтый блеск ночника высвечивал лицо Вада с закрытыми глазами. Какая же он мразь! «Нет, нет, – тут же прежний голосок, проповедующий жалость и сочувствие, одернул меня, – не надо обижаться. Ведь я тоже его не люблю. Так какое имею право требовать?» – «Но я все-таки старалась быть доброй», – попытка оправдаться вышла не слишком убедительной. Оказывается, я могла не приходить – ровным счетом ничего бы не случилось! Дура! Стопроцентная дура! Навоображала себе всякие страсти. Он умирает от любви! Как же! Сашку не спасла, а этого удумала.

      – Я ухожу, – сказала громко.

      Вад очнулся от дремы и сел на постели.

      – Куда? – он бессмысленно улыбнулся.

      – Домой. У меня еще много дел. Извини.

      Дел, разумеется, никаких не было, но я бы не осталась в этой комнате сейчас и под дулом пистолета.

      – Спасибо тебе.

      – За что? – невольно улыбка поползла по губам.

      – …что не просишь меня жениться, – достиг моих ушей ответ.

      Сначала я не поняла. Показалось – ослышалась. Мне сделалось больно и смешно одновременно. Как мне хотелось выкрикнуть во все горло: «Неужели ты думаешь, урод, что я мечтаю стать твоей женой?!» Но сдержалась. Милый Вад, тебе так хочется стать немножко выше, ткнув меня лицом в грязь. Ну что ж, давай, делай так. Пусть это немного утешит тебя. Но я больше этого терпеть не буду.

      Как ошпаренная, выскочила на улицу. Почему-то думалось, что страдает у человека душа, а оказалось, что болит не сердце, а несколько пониже. Впрочем, зачем его обвинять? Сама же стремилась к этому – так сильно хотелось боль утраты заглушить болью унижения. Ну что ж, получила по полной программе. Как было бы хорошо, если бы сейчас меня сбила машина. Машина бы примчалась со стороны Звездной площади, боднула бы меня в бок, и поехала дальше, давя в кашу кости уже мертвого тела. Я была себе отвратительна до тошноты: только взгляните на эти мерзкие руки, на это лицо и грудь! Всё будто покрыто засохшей спермой. Мне хотелось содрать с себя кожу и выбросить старой тряпкой в помойный бак. Под душ, скорее! Я умру, если через пятнадцать минут не стану под душ!

      Смеситель, как всегда, барахлил, горячая вода сменилась холодной. Потом вновь пошел кипяток. Но я стискивала зубы и терпела. Завтра схожу в церковь, помолюсь за себя грешную и за душу преступную Сашкину. А вечером в кино, на что-нибудь сентиментальное, где можно вволю поплакать, про животных или детей. А сейчас – прочь из дома! Надо пойти куда-нибудь посидеть подле людей, чтобы вокруг были только приятные лица, чтобы все смеялись. Но никто не приставал. К примеру, в кафе Ораса. Это близко, и там обычно приличная публика. Пашка меня постоянно ругает за то, что я туда хожу и трачу без толку деньги. Те же самые лакомства гораздо дешевле можно купить