Восемьдесят четвертый 2.0. Марианна Алферова

Уина, и он однажды спросил Майкла, не собирается ли начальство чем-нибудь заделать убитые лозунги. В ответ Майкл лишь пожал плечами. И вот полгода назад их восстановили – в память исторического прошлого, как значилось в резюме. Теперь они горели на солнце позолоченными буквами. И кто-то неведомый оставил пару тощих гвоздик на выступе фундамента, неизвестно в чью честь или память.

      Когда-то здания четырех министерств были самыми высокими в городе, но лет десять назад компания Севморнафта, владеющая всеми нефтяными платформами в Северном море, построила новый офис, который почти на сто метров превысил МПИП. Офис Севмора вскоре получил в народе название «Початок». Но куда чаще его именовали просто Башней с каким-то скрытым и зловещим намеком. Хотя на башню Саурона он явно не тянул. Толстенный роман Профессора напечатали сразу после Пробуждения миллионными тиражами, и каждый уважающий себя интеллектуал считал обязательным поставить себе на книжную полку том в желтой суперобложке.

      Пятнадцать лет назад, еще подростком, Уин ходил вместе с отцом на митинг против строительства Початка. Он не помнил, что тогда говорили, было чудное время, семь лет, как случилось Пробуждение, и на всю жизнь Уин запомнил слова одного из ораторов: «Никогда, никогда мы не вернемся назад в стойло».

      Уин невольно улыбнулся: как наивно!

      Все возвращается – под новыми вывесками. Министерство Правды превратилось в Министерство Информации, а Министерство Мира – в Министерство Победы.

      Несмотря на пронизывающий ветер, Уин шел так быстро, что весь взмок. Внезапно он остановился, будто натолкнулся на невидимую стену. А почему нужно торопиться, бежать, задыхаясь? Что случится, если он опоздает? Разве небо рухнет, если пробить чертов пропуск на пять минут позже? Не заберут же его в Министерство Любви, как это делалось до Пробуждения? Сейчас и Министерства Любви нет, есть Министерство Действенной Справедливости. Сокращенно Минсправ или – еще короче – ДС. Наверняка Минсправу дела нет до опозданий. В Пи-Пи разберутся сами с нарушителями. Лишат премии к отпуску, это максимум. Смех, право! Уин, что, так боится лишиться этой премии? Он даже не знал, смогут ли его оставить без премии за такую малость. Он поднял голову и уставился на сияющие сусальным золотом надписи на фасаде МПИП.

      «Ненавижу», – прошептал он и даже скрипнул зубами: чувство, вспыхнувшее на миг, было в самом деле острым и обжигающим, почти невыносимым.

      Но тут неведомая рука толкнула его в спину, и он побежал. Ноги будто против воли набирали темп, бежать в пальто, в сношенных туфлях было неудобно. К тому же то одна нога, то другая попадала в очередную рытвину на асфальте. Один раз он так подвернул ногу, что захромал. Но все равно влетел в проходную МПИПа за полминуты до окончания перерыва. Проскочил турникет, пробил пропуск, привалился к стене. Теперь можно было и отдышаться.

      «Не вернемся в стойло, – ухмыльнулся он неизвестно кому. – Как же, не вернулись! Все пошли строем, все».

      Или не все? Король вон не пошел. Правда, по большому