Одеон. Катя Майорова

вот тогда появилась первая грязь. Корпорация, в которую устроился Паша, возглавляла отрасль науки, в которой он изначально занимался научно-исследовательской деятельностью. Пашин рост был таким стремительным, что даже удивлялся мой отец, которому было запрещено влезать в нашу жизнь, в том числе и в Пашину карьеру. Как-то мы обедали в центре Москвы, и он сказал:

      – Рит, мне кажется, Паша продал душу дьяволу.

      – А ты-то сам не продал?

      – Поэтому я знаю, о чём говорю.

      Компания, президентом которой был отец, занималась добычей угля и антрацита. С годами к ним прибавился нефтегаз, несколько зданий под офисы в Москве, сеть ресторанов, в одном из которых мы встретились.

      Удивительно – когда ты ребёнок – не задумываешься, откуда твои родители берут деньги. Да даже не «откуда», а насколько честным путём. Конечно, я понимала, что Россия – не та страна, где делать бизнес, тем более в таких масштабах, как у моего отца, можно легко и без договора с дьяволом. Но как будто осознанно старалась не вдаваться в подробности. «Да, мой отец, вероятно, обворовывает полстраны, но он же всё равно мой отец?».

      Я всегда любила Париж. Когда я была маленькой, мы часто летали туда с мамой. Это не главная причина, но одна из. Для Паши Париж стал целью. Но перед этим у нас появилась своя трёхкомнатная квартира на Якиманке, у каждого машина, загородный дом, мы начали летать бизнес-классом. И, разумеется, мне было приказано уволиться. Будучи безвольной тряпкой столько, сколько я себя помнила, послушно выполнила приказ.

      Мои вопросы о его работе игнорировались, а потом я и вовсе перестала спрашивать. Но я всё прекрасно понимала… Понимала, что Паша попал в систему, где просто так не выжить. И либо ты закрываешь глаза на свою совесть, если она, конечно есть, либо тебя уничтожают, потому что ты не согласился играть по правилам. Знал ли Паша, на что шёл? Если честно, у меня до сих пор нет ответа на этот вопрос. Тем не менее, он быстро освоился, и роль скользкого изворотливого госслужащего, знающего, кого поцеловать в зад, а кому зад подставить, довольно быстро стала его образом жизни.

      По ночам я смотрела на спящего Пашу, и мне было не по себе. Страшно за него и за себя. «Интересно, а мама так же смотрела на отца, когда ещё была жива?» – думала я в те моменты, и вскоре засыпала тревожным сном.

      К моменту покупки замка в Нормандии за 4 000 000 евро – у меня не осталось вопросов. Паша занял должность гендиректора корпорации, в нашем распоряжении был частный самолёт, а помимо крошечной квартирки рядом с Одеоном, у нас появились апартаменты на улице Виктора Гюго.

      – Madame? – мои мысли перебил дворецкий, просунувший голову в дверь мастерской.

      – Oui, – ответила я.

      Готье начал быстро говорить на французском, но я не разобрала ни слова.

      – In english, please, – попросила я.

      – Yes, madame, – Готье улыбнулся. – Remind me about your tomorrow leaving please. At what time do you need car and should I ask Rose to pack your baggage?

      – At 10 am, please. I need car only to the nearest train station, and I’ll do everything by myself.

      – Are you sure? Only to the train station?

      – Oui, Gauthier.

      Готье учтиво улыбнулся