Пурпурный занавес. Всеволод Глуховцев

Ага – подумал. Туда и едем.

      Отоварился по полной программе. Взял колбасы, хлеба, майонез, зелёного горошка две банки, печенье, чай. Хотел было прихватить и пивка, но передумал. Лучше уж вечером, свежего.

      Довольный и нагруженный покупками, он пошёл на выход, распахнул дверь и столкнулся нос к носу…

      С кем?

      По всем законам жанра должен бы со своим покойным дядюшкой.

      А вот и шиш. Конечно же, он столкнулся со своей давно забытой любовью.

      Мариной.

      4

      …Аромат сирени и жасмина наполнял двор. В тёплых сумерках мягко звучали голоса, доносилась музыка. Здание школы празднично сияло окнами. Двадцать пятое июня – выпускной вечер, школьный бал.

      – Так, – сказал Николай. – Что-то я не понял. Давай-ка, знаешь что… Вон видишь, скамейка? Давай присядем, поговорим.

      – Не стоит, Коля, – сухо молвила она, глядя в сторону. – Это всё ни к чему. Разговоры… Всё решено, о чём говорить.

      – Ну-ка, посмотри мне в глаза, – потребовал он.

      – Перестань, – в голосе её звякнула неприятная струна. – Это смешно.

      – Смешно? – переспросил он. – А почему я тогда не смеюсь?.. И если решено – то кто решил?

      – Не надо, – тихо сказала она. – Не надо, Коля… Я понимаю тебя. Но и ты постарайся меня понять. Ведь наше детство кончилось. Вот, – она кивнула головой в сторону школы, откуда плыла сладкая, тягучая мелодия вальса, – видишь?.. Это прошлое! Последний день. Прогулки наши, кино, поцелуи – это всё так замечательно и мило, но ведь это юность…

      И она улыбнулась так грустно и умудрённо, словно не семнадцать лет ей было, а сорок как минимум.

      – Юность, – повторила она и вздохнула. – И она кончается. А впереди – жизнь. Целая жизнь, Коля, ты только представь! Всё это забудется… вернее, будет вспоминаться, как что-то такое… ну, я не знаю, может быть, как самое лучшее…

      – Ладно, – грубовато перебил Николай. – Ясно, чего там. Суду, как говорится, дополнительных показаний не требуется, – он усмехнулся криво. – Тебя уже, наверно, потеряли, пойдём.

      Это было сказано так, что она запнулась, растерялась даже. Хотела произнести что-то, но тут послышались за кустами быстрые шаги, звонкий девичий голос окликнул:

      – Маринка! Ты здесь?

      – Да! – так же звонко крикнула она. И Николаю – шёпотом: – Пойдём! Уже потеряли нас.

      – Что ты там делаешь?! – смех, шаги ближе.

      – Иду! – Марина побежала по тропинке на голос.

      Николай подумал, что она обрадовалась случаю отделаться от него – но подумал он это как-то равнодушно, точно не о ней и не о себе.

      До него донеслось шуршание платьев, опять смех и слова:

      – Ты что там? Амурные дела? – он узнал голос Марининой подружки, Таньки Казаковой.

      – Да так, – увильнула Марина. – Всё, идём!

      – Ну, всё-таки? – не отставала Танька.

      – Татьяна, – назидательно сказала Марина. – Ты знаешь поговорку про Варвару? Слишком любопытную?

      Что Танька ответила, Николай не услышал, потому что сумерки взорвались целым хором:

      – Таня!