Туман и Молния. Книга V. Ви Корс

Кто тебя держит! Только не ори здесь, среди ночи! – Никто пытается улечься поудобнее, закрывает глаза.

      – Это было страшно! Это невыносимо! Я человек! Я хочу быть человеком! Это такое счастье, я этого не понимал! Мне надо помыться! От меня воняет!

      Никто снова открывает глаза и издаёт вздох, усталости.

      – Есть вода?– Орёл бросается в смежную комнату, гремит кувшинами.

      – Ник! Позови слугу, пусть принесёт тёплой воды!

      – Помойся холодной, а?

      – Ты что издеваешься! Она ледяная!

      – Арел иди в жопу!

      – Почему так холодно! Почему не растоплен камин! Позови слугу!

      – Что толку, если нет топлива.

      – Топлива?

      – Дерева! Дрова! Уголь, я не знаю…

      – Ладно! Я сам! Я пойду вниз, и всё сделаю сам! Вы тут загнётесь без меня, от холода и голода и никто и пальцем не пошевелит, чтобы хоть что-то сделать!

      – Я не чувствую ни того ни другого, Арел…

      – Я знаю! Это меня и пугает! Я хочу чувствовать! Я хочу чувствовать голод, холод, всё! Все проявления и эмоции! Как человек, а не как собака подзаборная!

      Никто смеётся.

      – Что на тебя вдруг нашло?

      – Ничего! Просто побыл немного не в своей шкуре!

      – А в чьей? Собаки подзаборной?

      – Нет! Ник! Я был тобой! И … И это было неправильно, если ты так живёшь…

      – Очередной глюк Арел…

      – Я был бы рад этому! Пусть это окажется всего лишь дурным приходом, потому что, если это твоя жизнь, то это ад! Почему ты ничего не сказал им? Не объяснил? Хотя да, ты же не знал язык толком, они бы ещё больше испугались, и твой голос…

      – Что объяснил? Кому?

      Орёл бросается к нему, резко хватая, сжимая его лохматую голову в своих руках, прижимая к себе.

      – Этим придуркам! Они тебя унижали! Боги! Как я люблю тебя! Почему не знаю! Почему я так люблю тебя? – он целует Никто в иссечённый лоб, в шрам. – Бедное, бедное моё существо! Бедное моё чудовище! Ты чудовище, Ник, ты знаешь об этом? И я тебя так люблю!

      Никто безропотно позволяет ему тискать себя, сжимать в неуклюжих объятиях, дотрагиваться до шрамов.

      Орёл отстраняет его от себя, разглядывая в колеблющемся свете свечей, его взгляд скользит по навсегда изрисованному до черноты телу, шее груди, рукам.

      – Какой ужас, – говорит он негромко, и снова сжимает Никто в объятиях. – Какой ужас быть таким!

      Он вдруг резко отстраняется, так как очередная мысль приходит ему в голову:

      – А ты хотел бы быть таким как я? Не калекой? Хотел бы быть мной?

      – Ты в моём сердце.

      – Да! Точно! Я живу в тебе! А ты во мне! Поэтому я и ловлю такие приходы! Это ты сделал?

      – Если тебя там что-то глючит про меня, то я здесь не причём!

      – Я тебе сейчас верю, как ни странно, зачем тебе вкладывать мне в голову ТАКИЕ воспоминания! Я наверно действительно их сам словил, я был там, на этой улице в равнинном «Нижнем», у этого колодца!

      – Колодца?

      – Да! Я никогда не был на равнине, но если приехать туда, я найду это место! Клянусь, оно существует!

      – Значит, ты был мной?

      – Да!

      – Ну и что, ты почувствовал себя демоном