У каждой лжи две правды. Анна Мария Роу

прокашлялся Хоментовский. – Это гнусная и бездарная подделка! Н-да… Именно так! Этой, так сказать, мумии и ста лет нет! Именно! Мне даже не нужно прибегать к анализаторам из королевской лаборатории. Н-да!

      – С чего бы? Выглядит она вполне себе древней…

      Профессорша подтолкнула к нему кусок истлевшей тряпки, на которой покоилась мумия в недолгой своей подстольной жизни.

      – Янек, – профессор потёр ладони друг о друга, вытащил платочек и промокнул лоб. – Вот это не бинты. Н-да. Расправьте их, молодой человек.

      Если на вещах мумии и есть проклятие, то пусть уж лучше оно падёт на этого глуповатого Янека. Он для науки ценности не представляет, да.

      Тонкая, чуть сияющая плёнка, видимая лишь магам, окутала руки и осела на них защитными перчатками. Получить проклятие, пусть и очень древнее, но наверняка вредное, Йержимановский тоже не жаждал.

      С глупой улыбкой вытащил ткань из-под тела, и тут же расправил её рядом.

      Даже извиниться не забыл. Покойники, они злопамятные…

      – Так вот, молодой человек, – Хоментовский был то ли доволен, что оказался прав, то ли чувствовал новую загадку, решение которой точно увековечит его имя в истории археологии. – Это не бинты. Н-да. Это очень, ну очень похоже на рубашку. Именно.

      На хорошо скроенную рубашку с мелким жемчугом вместо пуговиц, каким-то образом за пару мгновений состарившуюся на сотни лет.

      – Пан профессор, – Янек встал и поправил очки. – А можно поподробнее? Кто же был похоронен в этом саркофаге и почему живьём?

      Раннее утро. Последние звёзды гаснут на светлеющем небосводе. Туман стелется над землёй. Край неба на востоке начинает розоветь. Яблоневые деревья застыли в ожидании нового дня. Птицы щебечут. Зяблик и, кажется, соловей. Звонко поют, слушать бы и слушать, забывая обо всём на свете.

      Веет свежестью. Роса промочила подол ночной рубашки и мягкие домашние туфли.

      Стефания поплотнее запахнула на груди плед.

      Что ни говори, хорошо горит.

      Сколько времени прошло, как её разбудила пани Мацкевич? Пятнадцать минут? Полчаса?

      Они, да ещё кухарка, смогли выбежать из дома, Стефа ещё и шкатулку с документами и нехитрыми драгоценностями захватила, а теперь особняк уже весь полыхает. От крыльца до самой крыши.

      Соседи собрались. У них обострённый нюх на всякие несчастные случаи, и даже раннее утро их не отпугнуло. Вдали на улице раздались звуки пожарной охраны.

      Бравые парни с даром огненных магов явились почти вовремя, когда и тушить уже было нечего. Вместе с ними прибыл и градоначальник.

      – Пани Стефания, с вами всё в порядке? – словно не замечая её неподобающего вида, поинтересовался он, и поцеловал ручку.

      – В полном, – процедила Стефа, стараясь не стучать зубами. Тонкий хлопок ночной рубашки и старый плед были плохой защитой от прохлады, пробирающей до самых костей. – С каких пор вы и полиции помогаете, и пожарным?

      Эмоций не было. Холод, пустота.

      – О, моя дорогая, я просто велел сообщать обо всех происшествиях