Книга Илстар Апейрон. Илья Старцев

плач со смехом, церемонии с пустотой… Не знаю, сколько прошло времени, но комната передо мной опустела. Жалюзи убрано, окно приоткрыто, но от солнца нет тепла. На потолке зайчик от кольца на руке. Вожу пальцем по кольцу и опускаю палец по линии жизни.

      Это всё сон, страшный сон. Что есть ревность и как её побороть? В каждом человеке лишь часть от общего, каждая женщина лишь часть вселенской женственности, которая разлилась по всем женщинам, открыв каждой по несколько секретам из множества. Так вот, секс – это саморазвивающееся занятие, которое должно всегда эволюционировать творчески, всегда подпитываться общей валютой вселенной – любовью. Если между партнёрами отношения становятся скучными, но по-прежнему остаётся любовь, это следствие застоя любви в данной изолированной системе. Из чувства неполноценности исходит недоверие, а из недоверия – ревность. Но если человек сильный, то с ним хочется жить вместе. Слишком много любви к одному человеку вёдет к концентрации ненависти, так как любовь становится темнотой, она расходится от давления во все стороны. Открытость к любви в полиаморных отношениях, построенных на силе, согласии и доверии, подобно путушествию, которое приведёт обратно домой. Такой путешественник, поддавшийся соблазну, любви и нежным ласкам любовницы, вернётся домой, обогащённый новым опытом, откроет в себе и для своей спутницы что-нибудь новое и станет ещё прекрасней, за счёт переполнявшей его любви, и этим усилит энергию обоюдного влечения. И так же для женщин…

      … Она могла бы любить другого, но сам бы мог убить даже её блаженного, психически больного, неразумного брата, чтобы доказать мою любовь. Истинную любовь, а не то, что мы видем вокруг – измены, из-за которых рушатся семьи, рвутся сердца и гибнут жизни. Пусть её брат будет козлом отпущения – он не будет сопротивляться. По её глазам вижу, что она шутит, но сам могу принять её предложение серьёзно…

      … Вдруг в мысли врывается картина, словно ветер в настеж открытое окно. В нашей спальной комнате, на фиолетовой кровати, моя любовь изменяет мне с ним, этим, в чёрном. Неслышно вхожу сам. Что бы сделал тогда? Убил бы его? Нет, так нельзя. Она меня замечает первой и останавливается, как будто замерзает с удивлённым, таким прекрасным лицом. У неё уже вырывается крик, но ещё до того, как он из неё выходит, словно в замедленном времени, говорю: – Не останавливайся, если тебе хорошо, милая.

      В спешке раздеваюсь и начинаю ласкать её, присоединяюсь к ним.

      Сколько хотел бы сделать для твоего наслаждения! Только будь с нами. Дай нам двоим вдоволь натерзать, растеребить твои прелести ласками, продлить страстную эйфорию любви до невозможности глубоко. Кричи, кричи от сладости, милая. Твой отзвук слышен в наших сердцах. Только не будь скорой, милая, а мы то тебя доведём, доведём, «ласточка», но оборвём и не дадим. Всю тебя прелестную расцелуем, язычками длинненькими ублажим, жар твой лютый охладим, чтоб запылал он снова в иной раз.

      Помню, как играл наш животный магнетизм, как любил слушать музыку её тела, легонько касаясь и быстро нажимая на все её клавиши; держал ладонями её лицо, поглаживая и затем сжимая ушки, смаковал