Мельник ностальгии (сборник). Антонио Перейра Нобре

Смерть, ты теперь – моя добрая няня!

      Чудесно баюкаешь ты!

      Мой первый школьный день! Вернись! Кто может снова

      В те дни меня увлечь!

      Я помню дивный цвет костюма выходного

      И волосы до плеч…

      И ночью, как сон подкрадётся, дурманя,

      Прошу я его, чтоб пришла его няня

      С могил, где сажала цветы…

      Ребята, сколько гнёзд вы погубили втуне!

      Я гнёзда не искал.

      Но покупал у вас прелестных щебетуний,

      На волю отпускал…

      Камоэнс, прославивший бурное море!

      Приди мне помочь!

      И узники тюрьмы в глаза с тоской глядели,

      Как жаль их! Нету сил…

      Я подходил туда, где стражники сидели,

      За узников просил…

      Зовусь, как твой раб, кто был верен и в горе,

      Ты ради него и штормящего моря —

      Приди мне помочь!

      А если видел я: в опасности ребёнок,

      Боязнь свою гоня,

      Обидчика держал я изо всех силёнок:

      «Не тронь! Ударь меня…»

      Ну, ветер! Ну, ветер! Он парус сорвал,

      У мачты трещат крепежи!

      Когда колокола по мёртвому звонили,

      Минутку улучу:

      Шепну отцу, и он просил, чтоб разрешили

      Мне подержать свечу^[9]…

      Ну, волки морские, сжимайте штурвал,

      Как судно трепещет, как пенится вал.

      По ветру! По ветру держи!

      Ах, ангелочков смерть! День похорон тяжёл,

      Родным нет злее доли…

      Есть сладости, вино – для тех, кто в дом пришёл[6]

      Утешить в этой боли…

      О, старый мой пёс, ты – мой друг!

      Что хочешь сказать этим взглядом?

      Кузина^[10] по горам бродила в покрывале,

      Как бы в мирах иных.

      Признаюсь без стыда: безумные бывали

      Среди моих родных.

      Как тесен друзей моих круг…

      Но ты, старый пёс, – верный друг,

      И если я плачу, ты рядом.

      Года росли, как я, мы словно сад росли

      Под звёздами одними.

      Мечты мои цвели… и умерли, ушли,

      А я не умер с ними…

      Вы, братья с отрогов Крештелу^[11]!

      Откройте мне двери, о, братья!

      Пришлось читать в сердцах, что лгут другим в миру,

      Лгут, сильным угождая,

      Я был открыт добру, я думал, я умру,

      Но лишь душа – седая!

      Влекусь я всем сердцем к такому уделу,

      Лишь ряса пристала усталому телу…

      Откройте мне двери, о, братья!

      И вот, я нищим стал: развеялись химеры,

      Как Педро Сень, я стал,

      Как тот, что всё имел: фрегаты и галеры,

      Имел и потерял…

      Земляк – лузитанец! О чём нам молиться?

      Вихрь замки воздушные сдул, как солому…

      Снег в волосах залёг, морщин глубокий след —

      Утёс, поросший мхом…

      Слепец, навек слепец, мне бельма застят свет

      В углу моём глухом!

      Родителей видишь печальные лица,

      И рушится, рушится всё – только длится

      Большая

6

В деревнях существовал обычай давать вино и сладости людям, которые приходили утешать скорбящих.