Ювелирный мастер. Андрей Андреевич Храбрый

вины и гроша не стоило. В идеальном будущем он должен был при первой же встрече хоть с цветами, хоть без извиниться за свое поведение в кафе и за вырывающиеся нелепости после, растормошить и провести с ней столько времени, сколько потребуется, если она, разумеется захочет. Он все это знал, но не обладал даром предвиденья, чтобы быть уверенным в случайности встречи. Константин все еще злился из-за рубашки, но большую ненависть вызывали исключительно сказанное им. – И именно из-за нее я превратился в полного дурака. Сначала эти вечерние посиделки в кафе, – он считал, загибая пальцы, – потом цветы, а после отталкивающий разговор.

      – Откинь чертову наивность и прекрати винить девушку в несчастьях.

      Николай опустил голову. Мышцы лица заметно напряглись, выражая недовольство. "Борьба с коварнейшим врагом: собой… – Обдумывал Константин. – Часто заранее обреченная на поражение. Практически невозможная. Отсутствие сил и… Присутствие множества отговорок. Впрочем, результат любит упорный труд в течении бесчисленных ночей и дней. Представить предстоящее страшно, но итог слаще, чем кажется. – Он мечтательно улыбнулся, предаваясь далекому и близлежащему прошлому. – Большинство в различные периоды жизни представляет собой нечто схожее с тем, что сидит со мной на скамейке, и разница в том, что из этого сброда находятся те, кто выбирается из увязшего по горло болота, и те, кто обустраивает его под жилое и завирально комфортное помещение. Сгоревшие эскизы, первые царапины на камнях и металлах от моих рук, пара переломов со смещением и их вероятность неправильного сращения, сквозные ранения в живот, грозящее могилой. Все зажило как положено, прошло, но не забылось. Послужило уроком, и теперь все то пройденное – только лишь усмешка в лицо смерти. Все возвратимо. Сгорит книжный стеллаж – появится другой, который рано или поздно вновь заполнится старыми и новыми произведениями. Невозвратимо лишь вдохновение. Да, прежнее стремление либо не возвращается, либо, если и случится чудотворный рецидив, надолго не задержится".

      Стекло подъехавшей машины черного цвета медленно опустилось. Водитель сделал знак двум отчаявшимся:

      – Давайте скорее!

      Николай захлопнул за собой дверь, и машина тронулась к театру. Салоне наполнился приятно отдавающим арматизатором. Вентиляторы работали вовсю, отгоняя дущащую духоту. Двигатель плавно рычал, и кожаные сиденья погружали в мягкие объятья пассажиров.

      Григорий Безруков весело болтал, изредка поглядывая на друзей в зеркало заднего вида:

      – Знали бы вы, что я чувствую, когда представляю, как стою на сцене и нахожу вас среди зрителей. Аж дух захватывает! Воодушевляет! – Восклицал тот, многозначительно тряся пальцев в воздухе. – Между прочим, сегодня вы увидите меня в особой роли.

      – Столько гордости и уверенности, – завидующе начал Николай, – спектакль настолько захватывающий?

      – Узнаете сами. Рассказать – значит отбить желание. Портить сюрприз не хочется. – Интригующе ответил тот. –