Подземный мир. Нижние этажи цивилизации. Уилл Хант

мы отучились, подходя к пещере, мысленно готовиться к встрече с чудовищем-людоедом, которое вот-вот прыгнет на нас из темноты. Но и теперь, заглядывая в подземелье, мы ощущаем отголосок страха: а вдруг в темноте могут скрываться хищники?

      По мере того как мы эволюционировали для жизни в африканской саванне – при дневном свете мы занимались охотой и собирательством, а ночью нас преследовали хищники, – темнота продолжала нас пугать. Но мрак подземелья – «слепого мира», как назвал его Данте, – мог окончательно разрушить наше сознание. Первые европейские исследователи пещер, пришедшие в эпоху Нового времени, полагали, что длительное пребывание в темноте под землей может навсегда лишить рассудка. Вот как один из авторов XVII века описывает спуск в пещеру в английском графстве Сомерсет: «В какой-то момент мы стали опасаться таких прогулок, – ибо, войдя [в пещеру] в состоянии беспечности и радости, возвращались мы в задумчивости и печали, и более никто из нас не смеялся, пока был жив». Оказалось, что порой так оно и бывает: ученые-неврологи называют множество факторов, в силу которых продолжительное нахождение в полной темноте провоцирует психологические отклонения. В 1980-х годах, во время экспедиции в грот Саравак в Национальном парке Мулу на острове Борнео, спелеолог, войдя в гигантское пространство – одну из самых крупных пещер в мире, размером с семнадцать футбольных полей, – потерял из виду ее свод. Во время передвижения в кромешной тьме его парализовал шок, из грота его выводили товарищи по экспедиции. Спелеологи называют подобные вызванные темнотой панические атаки «экстазом».

      Человек также с трудом переносит замкнутые пространства. Заточение в подземелье, в ситуации, когда движения ограничены, нет источника света, а запасы кислорода иссякают, – вероятно, самый жуткий из кошмаров. Древнеримский философ Сенека однажды описал спуск под землю экспедиции по поиску серебра. Искатели столкнулись с явлениями, заставившими их «трепетать от ужаса»: в частности, с тревогой, вызванной осознанием того, что толща земли «нависает над головами». Этого же мнения придерживался Эдгар Аллан По, певец клаустрофобии; вот как он рассказывал о заточении под землей: «Решительно ни при каких иных условиях нельзя представить себе таких неимоверных душевных и физических мук… Нестерпимо теснит в груди, удушливы испарения сырой земли, всё тело туго спеленато саваном; со всех сторон сомкнуты твердые стенки последнего приюта, тьма вечной ночи, и всё словно затоплено морем безмолвия…»[12]. В любом подземном пространстве, даже если нас не охватывает острый приступ паники, мы, по крайней мере, рефлекторно ощущаем: «что-то не так» – и представляем себе, как стены и потолок надвигаются на нас.

      В конечном счете, сильнее всего мы страшимся смерти: наша нелюбовь к темным пространствам, приобретающая разные формы, – не что иное, как выражение ужаса перед осознанием собственной конечности. Наш человеческий вид хоронит своих мертвых в «темной зоне» пещер уже как минимум сто тысяч лет, согласно

12

См.: По Э. А. Преждевременные похороны / перевод В. Неделина // По Э. А. Полное собрание рассказов. СПб.: Кристалл, 1999. С. 708–721. – Примеч. переводчика.