Прекрасные и обреченные. Френсис Скотт Фицджеральд

более богатым воображением и ценными практическими идеями. И вот теперь он сидит здесь и созерцает божественную Глорию, из-за которой юный Стюарт Холком покинул Нью-Йорк и отправился в Пасадену. Киноделец наблюдал за девушкой, точно зная, что сейчас она закончит танец, подойдет к столику и сядет по левую руку от него.

      Блокмэн тешил себя надеждой, что Глория не станет медлить. Ведь устриц подали еще несколько минут назад.

      А в это время Энтони, чье место находилось слева от Глории, танцевал с ней, упорно придерживаясь одной и той же четверти танцпола. Эти действия, на случай окажись здесь кавалеры без дам, являли собой деликатный намек на некоторые права в отношении партнерши и означали следующее: «Черт бы вас побрал! Не вздумайте сунуться!» Энтони умышленно давал понять, что отношения между ними глубоко личные и все остальные тут лишние.

      – Знаете, – начал он, глядя на Глорию сверху вниз, – сегодня вы обворожительны.

      Девушка встретилась с ним взглядом. Их разделяло всего несколько сантиметров.

      – Благодарю… Энтони.

      – Вообще-то вы так прекрасны, что даже делается как-то неловко и тревожно, – добавил он, на сей раз без улыбки.

      – И вы очень милый.

      – Вот славно! – рассмеялся Энтони. – Мы хвалим друг друга.

      – А разве обычно вы ведете себя иначе? – быстро спросила Глория, будто поймав его на слове. Она поступала так всегда при малейшем намеке на свою особу, требующем объяснений.

      Энтони понизил голос, и теперь в его тоне едва улавливалась добродушная насмешка:

      – А разве священнику полагается хвалить папу?

      – Ну, не знаю… пожалуй, это самый изысканный и туманный комплимент из всех, что я слышала.

      – Может, сказать пару банальностей?

      – Нет, не трудитесь. Взгляните-ка лучше на Мюриэл! Да вот же, рядом с нами.

      Энтони бросил взгляд через плечо. Искрящаяся щека Мюриэл покоилась на лацкане смокинга, принадлежащего Мори Ноублу, а напудренная рука обвилась вокруг его головы. Сам собой напрашивался вопрос, почему она не воспользовалась возможностью ухватить его за шиворот. Глаза Мюриэл то устремлялись в потолок, то блуждали по сторонам, бедра покачивались, и она что-то тихонько напевала во время танца. Сначала создавалось впечатление, что она переводит песню на неизвестный иностранный язык, но вскоре становилось ясно, что девушка пытается заполнить такты единственно знакомыми ей словами, которые являлись названием песенки:

      Он поклонник регги,

      Поклонник регги,

      Большой поклонник регги,

      Поклонник, поклонник,

      Регги, регги, регги…

      И дальше в том же духе. С каждым разом фразы становились все более непонятными и варварскими. Встречаясь с изумленными взглядами Энтони и Глории, Мюриэл одаривала их лишь слабой улыбкой и наполовину прикрывала глаза, давая понять, что мелодия завладела ее душой, повергая в исступленный и невероятно обольстительный экстаз.

      Музыка