Трещина во времени. Мадлен Л`Энгл

кремень, это точно, – кивнула миссис Мурри, – но в этом я виню и ее отца, и себя тоже. Правда, она до сих пор с удовольствием играет в куклы.

      – Мама! – в отчаянии вырвалось у Мэг.

      – Ох, милая, прости, – запоздало спохватилась миссис Мурри. – Но я уверена, что Кельвин все понял как следует.

      Кельвин вдруг так широко раскинул руки, будто собрался обнять не только Мэг с ее мамой, но весь их дом сразу, и воскликнул:

      – Глазам своим не верю! Разве это не чудо? Я как будто заново родился! Я больше не одинок! Вы понимаете, как это для меня важно?

      – Но ты же крутой баскетболист и все такое, – удивилась Мэг. – В школе ты первый ученик. И все тебя хвалят наперебой.

      – Хвалят за всякую ерунду, – горько ответил Кельвин. – И не было на всем свете ни одного человека, ни единого, с кем я мог бы поговорить! Конечно, я общаюсь с одноклассниками и учителями, но на самом примитивном уровне, и вообще это не настоящий я.

      Мэг тем временем накрывала на стол. Она достала из ящика несколько вилок и застыла, задумчиво вертя их в руках.

      – Что-то я снова запуталась.

      – А я-то как запутался! – подхватил Кельвин. – Но теперь я наконец-то уверен, что мы во всем разберемся!

      Мэг было лестно и немного странно видеть тот восторг, с каким близнецы восприняли появление Кельвина в их доме. Они знали наперечет все его подвиги на баскетбольной площадке и явно испытывали к ним большее почтение, чем она. Кельвин съел пять тарелок супа, три жареных колбаски и с дюжину пирожков, и наконец Чарльз Уоллес потребовал, чтобы Кельвин почитал ему на сон грядущий. Близнецам, выполнившим все уроки, позволили полчаса посмотреть мультфильмы. Мэг помогла маме убрать со стола, а потом уселась заниматься. Но ей никак не удавалось сосредоточиться.

      – Мама, ты все еще расстроена? – вдруг спросила она.

      Миссис Мурри оторвалась от свежего выпуска английского научного журнала. Она заговорила не сразу. Но наконец призналась:

      – Да.

      – Почему?

      И снова миссис Мурри задумалась. Она поднесла руки к глазам и стала внимательно их рассматривать. У нее были длинные, красивые и изящные, но сильные кисти. Она осторожно погладила толстое обручальное кольцо.

      – Понимаешь, я ведь все еще довольно молодая женщина, – медленно начала она, – хотя знаю, что вы, дети, вряд ли это понимаете. Но я все еще очень сильно люблю вашего папу. И ужасно тоскую без него.

      – И ты считаешь, что все это как-то связано с папой?

      – Думаю, так оно и есть.

      – Но что именно?

      – А вот этого я не знаю. Но другого объяснения я не вижу.

      – По-твоему, объяснить можно все и всегда?

      – Да. Я верю в это. Но я также думаю, что мы, люди, слишком ограниченны, а потому иногда просто не в состоянии постичь эти объяснения. Но ты ведь понимаешь, Мэг, что наша неспособность понять еще не значит, что объяснения не существует.

      – Я бы хотела все понимать, – вздохнула Мэг.

      – Все мы хотим. Но это не всегда возможно.

      – Чарльз Уоллес понимает гораздо больше, чем все остальные, верно?

      – Да.

      – Почему?

      – Полагаю,